Озабоченный
Шрифт:
Правда, почему-то врачей стала избегать, никому из медиков меня больше не показывает и таблетки зачем-то все выбросила. Но как говорится, от добра добра не ищут – здесь я её понимаю. Люблю свою мамочку.
За просмотром обучающих видео, которые в бесплатных промо-роликах давали лишь самые общие представления о явлении гипноза в принципе и о технике введения в транс в частности, не заметил, как пролетело время. Скрипнула дверь сеструхиной спальни, и послышалось сонное шарканье босых ног. Мяукнул долгий, сладкий, сочный, полный довольства жизнеутверждающий зевок, сообщивший вселенной: «Кажется, выспалась. Пока буду доброй, а там посмотрим». Потом зажурчал,
Я дождался пока сестра исполнит гигиенические процедуры, а без душа они по утрам никогда не обходились, потянулся, коротко зевая, - безо всяких намёков вселенной и прочим галактикам, - и чуть повысив голос, попросил сестру:
– Мне тоже кофейку замути, Катришка, - так я её, Екатерину Викторовну, обычно называю. Всякими уменьшительными производными от имени Катрин.
– И тебе доброе утро, братец, – буркнула в ответ сестрица не без недовольства.
Отношения у нас установились сдержанные. Она в мои дела не лезла - я в её. Моя болезнь нас и сблизила, и отдалила одновременно. Ей иногда приходилось убирать за мной не самые приятные продукты жизнедеятельности – мама не всегда была вездесущей, - меня же моя слабость бесила. Стыдно было перед ней, мелкой, неудобство испытывал до желания умереть на месте. Бывало, срывался. Грубил, орал благим и не благим матом. Чаще, конечно, на маме отыгрывался, но доставалось и ей.
Катришка поступила вполне предсказуемо - бухнула кружку кофе мне прямо под нос. Я еле успел сдвинуть ноут.
– Спасибо сестричка, и я рад тебе услужить, - съёрничал я рефлекторно, без задней мысли. – Я бы тебя ещё бутером угостил, с ветчиной и веточкой петрушки сверху…
– Сам, Петрушка, до кухни доковыляй и жри там всё, до чего ручки твои загребущие дотянутся! – фыркнула она. Её глубокие, цвета тёмного янтаря глазки вскрыли мне грудную клетку и резанули прямо по оголённому сердцу. Без злобы и ненависти, чисто по-сестрински.
Розовые тапки – собачки смешно хлопали белыми ушками, когда Катришка удалялась на кухню, походкой, как ей представлялось, независимой взрослой женщины.
Она вытянулась и округлилась за последнее время, заимела настоящую взрослую грудь больше первого номера. Подростковая угловатость сменилась мягкостью, формы тела приобрели близкие к современным манекенщицам параметры. Если бы не рост – мелковатый для дизайнерской вешалки, уверен, Катришка уже оббивала бы пороги модельных студий.
Я ловко убрал наполовину опустевшую кружку, чтобы на месте круглого следа возникла тарелка с половиной буханки хлеба и немалым куском ветчины. Пришлось ещё дальше отодвинуть и развернуть ноутбук.
– Резать я тебе не нанималась, - заявила Катришка, протягивая нож.
– Хорошо, - покладисто согласился я.
– Всё, больше я к тебе не подойду, хоть убейся. И чтобы сам посуду на кухню утащил.
– О-как? – я поднял бровь, намекая, что руки у меня всё-таки костылями заняты.
– Мне некогда, справишься. Мне на речку собираться. Такой денёк пропускать – грех. Лето кончается. Середина августа, не заметил?
– С кем собралась? – поинтересовался из вежливости.
– К сожалению, только с Надькой. Мужички, увы, не предусмотрены, так что моя девичья честь в очередной раз не пострадает. Можешь не беспокоиться.
– Было бы за что переживать, - отмахнулся я, приступая к нарезанию хлеба. – Кто на тебя, страшилищу, посмотрит, - произнёс любовно.
– Это на меня-то?! – искренне возмутилась Катришка, шутки категорически не принимая. –
Смотрелась она здорово. Не был бы братом… но для меня она навсегда останется малявкой, несмотря на разницу всего лишь в год. Ну, чуть больше: ей через полгода шестнадцать, мне через пару месяцев семнадцать стукнет.
– Красава, красава, угомонись! – сдался я, в знаке примирения поднимая руки.
– Так-то вот! – гордо заключила она, и тут её взгляд упал на экран ноута, развёрнутый почти в её сторону. – Ну-ка, ну-ка, - заинтересовалась она, глядя, как мужчина в костюме раскачивает перед лицом женщины блестящие часы. – А звук где?
Догадавшись, потянулась выдёргивать из гнезда наушники. Я её руку перехватил. Не тронь, мол, не твоё, не хапай.
И мысленно застонал. Я не то, что бы стыдился своего непонятно откуда взявшегося увлечения, но и не афишировал. Больше, наверное, опасался убедиться в том, что мне гипноз неподвластен. Боялся проверки делом, даже мысленно откладывая начало практики с «живым материалом», желательно со мной не знакомым, на когда-нибудь потом, когда, например, выздоровею окончательно. Ну, когда от костылей хотя бы избавлюсь. Становиться мишенью для едких насмешек не хотелось категорически.
– Ты что, в эти понты голимые веришь? – возмутилась она, попытавшись выдернуть перехваченную конечность из захвата.
Сила в пальцы вернулась не так давно, и я пока ещё любил демонстрировать хват. Приятно быть сильнее сестры, когда буквально месяц назад всё было наоборот.
– Это не понты, Катриша, - серьёзно сказал я, делая лицо как можно уверенней и суровей. Ну, постарался сделать – внутри всё похолодело. Будто зимней стужей дунуло.
– Да там, в телике, в этих шоу дебильных, гипнотических, всё сценарием расписано, а в цирке - нам Сашка Злобин рассказывал, которого фокусник на сцену вызывал – говорил, что специально поддавался, чтобы смешнее вышло. – Заявила младшая сестра безапелляционно, с подростковой категоричностью, якобы со знанием дела. – Да отпусти ты руку, медведь! Больно же. – Я медленно разжал захват.
– Ну-ка, попробуй меня загипнотизировать, а? Слабо? Только не отмазывайся! – со злостью растирая запястье, подначила меня Катришка.
– И на костыли не кивай! – продолжила, усиливая нажим, проследив за моими бегающими в панике глазами. – И не говори, что ничему не научился. Ты две недели сутками за буком сидишь, а раньше, когда только в коляске ездил, лишь в мобилке игрухи гонял. Я до сих пор думала, что ты во что-то рубишься, сна не видя, а ты, оказывается, ерундой голимой увлёкся… ну, я жду. – И с таким высокомерием свой монолог закончила, что я купился. На глупое, детское «слабо».
«Проходу от насмешек не будет…», - тоскливо подумалось мне, когда я на секунду зажмурился и… решительно распахнул глаза. Была – не была! Захлопнул крышку ноута, отрезая себе путь к отступлению…
Сгоняв сестру задёрнуть шторы, выключить смартфон, - заодно и свой отрубил, - усадил девчушку на диван, собранный мамой в сидячее положение, и расположился на компьютерном стуле с давно испорченными колёсиками прямо напротив Катришки. Во время всей этой подготовительной суеты я бешено перебирал варианты введения в транс, которые от волнения путались, терялись, смешивались друг с другом. Так ничего толком из вычитанного и высмотренного в интернете материала не выбрав, прокашлялся и заговорил хриплым от застрявшей в горле шершавой гадости голосом. Кашель не помог нисколечко.