Озабоченный
Шрифт:
Эпилог
Мы с Леной летели учиться в МГУ. ЕГЭ сдали лучше всех в городе и поступили без проблем – экзамены на наши факультеты предусмотрены не были.
Нас провожали её родители и моя мама с Катришкой. Мы выслушали напутствия, поучения и вообще всё, что родители стремятся внушить детям – всю занудную скукотень. Я отвёл Катришку в сторону.
– Ты серьёзно решила в Нелюбино жить? – уточнил я.
– Не занудствуй, как мама! Что в этом плохого? Пусть мама, наконец, со
Мы с сестрой как-то посовещались и решили не воздействовать на маму по-крупному. А то мама совсем перестанет быть мамой. Даже не остатки нашей порванной в клочья совести сыграли, а… не могу понять что. Остатки человечности, возможно. Желание, чтобы тебя любили искренне, без принуждения, любили такого, какой ты есть; и прощали, и ругали, и поддерживали от сердца. Просто за то, что ты её ребёнок. Кровиночка.
От подаренных мной денег у мамы осталось всего ничего: покупка машины, вклад мне «на учёбу в Москве», обновление гардероба сестры, ремонт квартиры, вложение в фирму любовника с тем условием, что она стала его якобы партнёром. В общем, в их отношения я не лез. Вот если обидит, сволочь – разберусь.
Лада в Настином теле слетала в Москву. Быстро вошла в курс последних изменений, сумела перехватить дела и стала управлять ими удалённо, от непосредственного приёма посетителей отказавшись. Зная взбалмошный характер начальницы, домочадцы и сотрудники её риэлтерской конторы элитной недвижимости восприняли это как должное. Офис белой колдуньи Анастасии Лада сдала другой ведьме, из слабых. Тоже обошлось без лишних вопросов, тем более что на бусы я сделал невидимыми и для конспирации вложил в Настьку несколько элементарных ведьмовских наговоров, а Катришка позволила оставлять чуток силы, чтобы ими пользоваться. Но самой составлять заговоры запретила категорически – мало ли что, и так большое послабление для рабыни.
Лада оказалась подлой и хитрой. Она, зная почти все мои тайны, исподволь подзуживала Катришку против меня. Например, намекнула, что я специально скрыл от неё богатство – украшения, деньги и банковские карты. Вышел скандал. Я психанул и отдал сестре всё – не жалко. Но осадок остался.
Долго капала на Катришкины мозги тем, что я подспудно ей управлял, что внушал ей то, что хотел, а она, как последняя лохушка, ничего не замечала. Опять скандал. Мы, конечно, по-братски помирились, но неприятный душок в отношениях надолго повис между нами.
Потом ведьма убедила сестру, что я до ужаса боюсь её волос Афродиты и Катришка по юной дурости стала меня пугать, что, мол, сейчас я тебя по попке… снова скандал. Я давно успокоился, но Катришка, стерва, напомнила. Пришлось поговорить по душам и убедить сестру, что Лада из подлости специально её против меня настраивает. Мстит за своё положение. Вроде убедил. Но полной уверенности до сих пор нет.
Для кардинального решения вопроса пришлось обратиться к колдовству на алтаре и сделать напиток, который напрочь завязывал язык Ладе-Настьке, если она собиралась открыть какой-либо мой секретик или вовсе оклеветать. Теперь ни сказать, ни написать какую-нибудь гадость о вашем покорном слуге не может. Но уверен, сюрпризы ещё предвидятся. Жизненного
Скольжение в мир сказаний – в игровую или мифическую реальность, что есть одно и то же состояние, - далось Катришке с трудом, и лишь недавно получилось. Теперь она без стеснения сюсюкает и тискает кота, а тот, сволочь, ласку принимает. Я даже завидовать и ревновать начал.
– Боюсь я тебя одну с опытной стервой оставлять. Одно дело прийти – уйти, другое жить под одной крышей. Подумай!
– Она – моя рабыня, забыл? И я не маленькая, хватит меня учить!
– Она – бывшая богиня, и как дальше пойдёт – неизвестно. Тоже мне, взрослая нашлась!
– Да на год всего младше! Хватит поучений, а то серьёзно обижусь… Верка меня в школу возить будет, не беспокойся, - сестра всё-таки попыталась меня успокоить, не пожелала ссориться перед расставанием.
Вера вернулась в семью и устроилась работать в школу. В другую, не в Катришкину – это было условие сеструхи. Надо было легализовать девушку, а то пару раз уже сталкивалась с роднёй. Город у нас невеликий.
– Я всё равно беспокоюсь, Катришка, потому что люблю… поступай как знаешь, но будь, пожалуйста, осторожней.
– Я острожная, как белочка в норке, не переживай, братик.
– Белочка она… Гаечка, блин. А зачем в магазине на всю очередь заклятье «нахожусь там, где должна быть по праву» бросала? Долго ей стоять не хотелось, надо же! Лада предупреждала ведь, что надо таиться, что прилюдно, в толпе, нельзя силу баламутить, а то чем чёрт не шутит…
– Да хватит тебе, достал уже! – набычилась сестрица. – Сколько можно? Сто раз уже извинялась! – Сказала с таким надрывом, что мне за свои слова стало неловко. Чего я как дед старый? Ворчу и ворчу, обошлось ведь… боюсь за нее, чертовку.
Церковь, по словам нашей милой долгожительницы, до сих пор за ведьмами и колдунами охоту ведёт. Не так активно, как тысячу, пятьсот и даже сто лет назад, но озирается. Есть некоторые специально обученные служители, внешне от обывателей неотличимые, которые колесят по городам и весям, отслеживая эманации в местах, где люди толпятся – одиночные воздействия их в наше время мало интересуют, потому что единобожие победило практически повсеместно. После какая-нибудь неосторожная ведунья-знахарка пропадает бесследно. В долгой памяти бывшей богини таких примеров масса хранится. Неудивительно, что колдуны – колдуньи таятся, делают вид, будто их в мире вовсе не существует.
– Ладно, сестрёнка, я не со зла, прости, что мы сейчас прям…
– А, что с тебя взять, с ущербного… - быстро отошла Катришка.
Я сменил тему.
– Как у тебя с Мишкой? Встречаетесь? – в последнее время я совсем закрутился. Да и раньше, если честно, за личной жизнью сестры не следил особо. Да чего там! Не особо, а не следил вовсе. – Или тебя теперь лесбиянство больше прикалывает? – не удержался-таки от шпильки.
Бусы в обратную сторону тоже работали – в этом старуха не соврала. Время от времени Катришку тянуло к рабыне, и она заставляла её себя ублажать. Ощущения при этом испытывала непередаваемые, богаче и приятнее, чем с той же Веркой было – в этом она мне однажды в припадке откровенности призналась.