Озарение
Шрифт:
65
Они, как обычно, встретились в кафе. Дана сразу заметила, что Болтнев разглядывает ее непривычно пристально. Значит, он уже прочитал статью, поняла она.
— Что ты думаешь о статье? — сразу же спросила она.
Прежде чем ответить, Болтнев довольно долго пил кофе.
— Там много неправды? — спросил он.
Дане хотелось сказать, что там неправда почти все, но решила пока не форсировать события.
— Не все правда. А почему ты так думаешь?
—
— Почему?
— Ты какая-то тусклая. Про тебя вышла хвалебная статья, а ты не рада. Это, по меньшей мере, странно. Ты не находишь?
Дане неудержимо захотелось поведать Болтневу всю правду о том, что с ней случилось за последнее время. Если уж кому ее говорить, то только ему. Он единственный, кто способен ее понять и пожалеть. Ей становится с каждым днем все трудней нести этот груз в себе. Расскажу, решила она.
— Женя, все дело в том… — Дана вдруг замолчала, она почувствовала, что не в состоянии продолжать.
— Так в чем же дело? — спросил Болтнев.
Ну, почему она не может поделиться с ним самым сокровенным. Это же просто ужасно.
— Марина провозгласила меня лидером целого художественного направления. Но я никакой не лидер, я не знаю, как себя вести в данной ситуации. Вот я и хотела узнать у тебя, как мне поступать? Все это так неожиданно и глупо.
— Да, уж, — согласился Болтнев. Он задумался. — Я тебе скажу одну вещь, только не обижайся.
— Не буду, — замотала Дана головой.
— Ты впряглась в чужую повозку. Если и дальше станешь ее тащить, надорвешься совсем скоро.
Он абсолютно прав, мелькнула у нее мысль. Она уже почти надорвалась. Но как соскочить?
— Понимаешь, в чем дело, каждый художник предназначен природой или Богом, каждый может выбрать, как ему больше нравится, чтобы творить в том стиле, который ему внутренне присущ. И любые попытки уйти в сторону, даже если они приносят определенный результат, долго не могут продолжаться. Либо он возвращается на прежнюю стезю, либо терпит крах. Ты как раз сейчас в таком положении. И меня это сильно беспокоит, это может кончиться плохо. Понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — отозвалась Дана. Она очень хорошо понимала Болтнева, так как именно этого и боялась больше всего.
— И что об этом думаешь?
— Меня несет попутный ветер, я не могу остановиться, даже когда хочу. Я сама боюсь того, что со мной прорисходит.
— Что же ты собираешься делать?
— Сама хотела бы знать.
— Но пока ты этого не поймешь, ничего изменить нельзя.
— Наверное, ты прав. Я напрасно обратилась к тебе. Мне никто не может помочь.
Болтнев глубоко вздохнул.
— Скажи, что у тебя произошло с отцом Илларионом? — вдруг спросил он.
— А
— По сути ничего. Позвонил, сказал, что ты ему не подошла. Спросил, нет ли еще кого на примете? Так в чем же дело?
— Но он же сказал, что не подошла.
Болтнев недоверчиво покачал головой.
— Я знаю твои возможности, как художника. Это задание тебе вполне по силам. Тем более, я видел фотографии росписи, она как раз в твоем стиле — это самая настоящая классика, реализм. Как раз то, что у тебя получается лучше всего.
Дана снова почувствовала, что загнана в угол.
— Ему не понравилась моя концепция, мы по-разному видим один сюжет.
— Но в этом нет ничего страшного. Хочешь, я вмешаюсь, поговорю с ним, попробую убедить. Мне только требуется твой эскиз.
— Его нет, я уничтожила, — поспешно произнесла Дана.
— Зачем? — удивился Болтнев.
— Ну, так, захотелось. Раз не понравился, зачем его хранить. У меня в мастерской и без того мало места.
Болтнев несколько мгновений смотрел на нее.
— Я тебя не узнаю, ты сама не своя. Не злоупотребляй этим, для творческих людей это плохо кончается. Ладно, появится еще халява, я сообщу.
— Не надо, пока не хочу. — Дана подумала, что пора завершать их встречу, никакой пользы от нее уже не будет. Тем дольше они общаются, тем ясней Болтнев понимает, что с ней не все в порядке.
— Как пожелаешь, — подал он плечами.
— Мне пора, Женя. После статьи Марины у меня стало больше дел.
— Коли так, то иди. Помни, я всегда на связи.
— Я помню, — заверила Дана и быстро вышла из кафе. Она так ничего и не поела.
66
Аничкова оказалась права, статья действительно привлекла к Дане дополнительное внимание. В ее телефоне стали раздаваться звонки от совершенно незнакомых людей. Одни выражали восхищение ее творчеством, другие расспрашивали о том, как лучше его понимать и интерпретировать, а некоторые обращались с просьбами или просили помочь с деньгами. Дана удивлялась тому, откуда все эти звонящие узнавали ее номер, она всегда старалась его особо не афишировать, доверяла только хорошо знакомым людям.
Дана предположила, что это проделки Марины, и даже позвонила ей, потребовав немедленно прекратить эту практику. Но Аничкова клятвенно заверила, что не имеет к ней ни малейшего отношения, никому номер ее телефона не давала, хотя после выхода статьи такие просьбы к ней поступали. Дана поверила подруге наполовину, она знала, что ради собственных интересов Марина соврет и глазом не моргнет. Впрочем, у Даны и без того было такое плохое настроение, что непрошенные звонки уже почти не могли его испортить еще сильней.