Озаренный Солнцем

Сандерсон Брендон

– Тебе нелегко пришлось в последнее время, – произнес Шут. – Не так ли, ученик?

– Я тебе не ученик, – вскинулся Скиталец. – И не делай вид, что неравнодушен к моей судьбе. Много лет назад ты и пальцем не пошевелил, когда я и мои друзья гибли под стрелами. Я попал в саму Преисподнюю, а ты сидел себе и поигрывал на флейте. Даже не пытайся изображать, будто теперь беспокоишься обо мне! Я для тебя всего лишь еще один инструмент.

– Мне так и не довелось извиниться за… те события в Алеткаре.

– Ну да, тебе же ни разу не выпал такой шанс, – процедил Скиталец. –

Ведь ты столько раз общался с моим командиром, передавал через него для меня послания. Столько лет прожил со мной в одном городе, но ни разу не навестил. Ты бросил меня подыхать. И это грызло тебя изнутри, верно? Не потому, что тебе было стыдно, а потому, что кто-то узнал, каков ты на самом деле, а потом имел наглость не облегчить тебе жизнь собственной смертью.

При этих словах Шут – слыханное ли дело – опустил глаза. Ха! Редко кому удается уколоть этого человека по-настоящему больно. Для такого требуется близкое знакомство. И еще правда. Две вещи, которых Шут избегает с непревзойденным мастерством.

– Давным-давно жил-был мальчик, – начал Шут. – Он смотрел на звезды и гадал…

Скиталец демонстративно развернулся и пошел прочь. Он с лихвой наслушался таких историй и совершенно не жаждал внимать очередной.

– Этот мальчик – я, – сказал Шут у него за спиной. – Я был тогда юн. На Йолене. До того, как все началось. До того, как умер Бог, а миры начали гибнуть. Это был… я.

Скиталец замер, затем оглянулся через плечо. Дождь превратился в слабую морось, но фигура Шута по-прежнему рябила от мелких капель.

Шут редко говорил о своем прошлом. О тех… далеких днях. Утверждал, что плохо помнит свое детство, проведенное в стране драконов и деревьев цвета кости.

– Ты выдумываешь? – спросил Скиталец. – Это все ложь? Идеальная наживка для меня?

– Прямо сейчас – никакой лжи, – сказал Шут, глядя вверх. – Я помню… как сидел на крыше. Смотрел в небо и гадал, что же такое звезды. Думал, что никогда не узнаю. Наши городские философы спорили на эту тему до хрипоты. Таков уж был их подход: говори, пока в силах говорить, а потом надейся, что кто-нибудь закажет тебе стаканчик, чтобы ты мог молоть языком и дальше. – Шут улыбнулся Скитальцу. Глаза его искрились. – Но вот я здесь. Тысячи лет спустя. Брожу пешком между звездами, изучая каждую из них. В конце концов я получил свои ответы. И все же… Думаю, что на данный момент ты повидал в Космере больше моего.

– То есть это благословение? – спросил Скиталец, указывая на себя пальцем. – Та Мука, что ты мне отдал?

– Как и любая Мука, – подтвердил Шут. – Даже моя.

– Чудесно. Ты очень меня утешил. Приятно было поболтать, Шут.

Скиталец двинулся дальше. Однако бывший наставник раз за разом появлялся впереди у края палубы, смотрел, как он идет, и поворачивался следом.

– Ты всегда жаждал ответов, – проговорил Шут. – Потому я и взял тебя в ученики. Ты верил, что сможешь добыть ответы, записать их и упорядочить весь мир. Был так уверен, что докопаешься до каждого, если как следует постараешься…

– Да, я был идиотом, я в курсе. Спасибо, что напомнил.

Шут, разумеется,

опять возник впереди. Однако его силуэт постепенно расплывался, становясь прозрачным. Тот небольшой всплеск Связи, что устроил Помощник, уже угасал.

– Это хорошая привычка, – сказал Шут. – Хотеть ответов. Искать их.

– Их не существует, – вздохнул Скиталец. Он остановился и посмотрел на собеседника. – Вопросов слишком много. Искать какое бы то ни было объяснение – безумие.

– По первому пункту ты прав, – согласился Шут. – Подумать только, я раскрыл секреты самих звезд. Но тут же нашел множество новых, более губительных вопросов. И да, на них нет ответов. По крайней мере, удовлетворительных. – Он встретился со Скитальцем взглядом. – Но это осознание изменило меня, ученик. Дело не…

– Дело не в ответах, а в самих вопросах, – перебил Скиталец. – Бла-бла-бла. Я это уже слышал. Знаешь, сколько раз я все это слышал?

– А понял ли?

– Думал, что да, – ответил Скиталец. – Но потом моим клятвам пришел конец, и я осознал, Шут, что цели имеют значение. Они важны. Что бы мы ни говорили.

– Никто никогда не утверждал, что они не важны, – возразил Шут. – И мне не кажется, что ты понял. Будь это так, ты бы знал: иногда нужно просто задать вопрос. Потому что этого должно быть достаточно. Потому что больше ничего не остается.

Скиталец не отвел взгляд. По непонятной причине он кипел от злости. И от раздражения, но это в порядке вещей, когда имеешь дело с Шутом.

– Я не стану прежним, – сказал он. – Не желаю этого. Я не бегу от прошлого. Мне на него просто плевать.

– Я знаю, – тихо проговорил Шут, подаваясь вперед. – Я ошибся. Я сделал все, что мог, в той ситуации и надеялся, что предотвратил катастрофу. Разрушил твою жизнь, и это было ошибкой. Прости.

Как странно… Шут говорил прямо, открыто. Искренне. Абсолютно искренне. Шквал побери! Как он ухитряется снова удивлять бывшего ученика даже столько лет спустя?

Скиталец решил уйти, но помедлил, ожидая заключительного слова. У Шута всегда находилось заключительное слово. Однако на этот раз наставник лишь слабо и печально улыбнулся и исчез. Может, понимал: ни от каких слов сейчас пользы не будет. Если так, то это, вероятно, случилось с ним впервые в жизни.

Скиталец вздохнул. Он ожидал остроумного замечания от Помощника, но тот тоже ничего не сказал. Спрен почти всегда так поступал в присутствии Шута – знал, что в подобных ситуациях его спутник зачастую чувствует себя как боец в окружении.

– Преисподняя! – сказал Скиталец. – Надо убираться отсюда. И я знаю, как это сделать.

Как же? спрашивает рыцарь, гадая, не упустил ли его оруженосец всю суть важного разговора.

– Местные руководители нашли диск-ключ, очень знакомый на вид. На нем надпись скадриальским шрифтом. Готов поспорить: если на этой планете имеется источник силы, достаточно мощный, чтобы я мог ее покинуть, то он найдется у скадриальцев.

А-а-а, – протянул Помощник. – И каков план?