Озеро Хасан. Год 1938.

Шкадов Иван Николаевич

Только после введения в бой крупных сил японцам удалось оттеснить наших пограничников с сопки Заозерная.

Противник понес большие потери. Лазареты в корейских и маньчжурских поселках были переполнены ранеными. Из Хомоку и Дигашели японцы перевозили убитых к переправе на грузовиках, телегах, запряженных волами. Высота досталась нарушителям государственной границы СССР дорогой ценой. Это признавал и противник. «31 июля, — записал в свой дневник японский унтер-офицер, — в 3.00 рота вступила в бой. Противник перешел в наступление на наши позиции. К 4.00 бой принял ожесточенный характер. Потери нашей роты: убито 24 человека, тяжелораненых в четыре раза больше…» Общие потери врага в ту ночь составили свыше 400 человек.

«В том бою один пулемет противостоял батарее японских

орудий, один наган — пулемету, один пограничник — взводу самураев», — писал о доблести защитников Заозерной Герой Советского Союза К. Е. Гребенник, который лично руководил обороной пограничников на Заозерной и Безымянной с 29 по 31 июля 1938 года. Правой рукой его был начальник штаба погранотряда Александр Дмитриевич Алексеев, приведший заставы хасанского направления до начала конфликта в полную боевую готовность.

Итак, японцам ценой больших потерь удалось преодолеть сопротивление пограничников и стрелковых подразделений 40-й стрелковой дивизии, прибывших для усиления и захвата сопки Заозерная. В последующем японские войска сосредоточили свой огонь на сопке Безымянная, все еще державшейся против яростных наскоков врага. Когда противник уже был готов к атаке наших позиций, по команде командира выделенной для поддержки пограничников стрелковой роты 40-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта Д. Левченко советские воины сами атаковали его. Во врага полетели гранаты, частой дробью застрочили ручные и станковые пулеметы, защелкали винтовочные выстрелы. Под таким огнем японцы не смогли подняться в атаку. Чтобы не дать врагу опомниться, офицер повел роту вперед.

Штыками и гранатами советские воины отбросили первую цепь атакующих. За ней пошла другая. Японцы шли в полный рост, демонстрируя «неустрашимость самурайского духа». Но дружный огонь наших бойцов сбил с них спесь. Советские воины бились с врагом отважно, не щадя своей жизни. Казалось, героем был каждый. И все же были среди них такие, кто выделялся своей беспримерной храбростью и инициативой в бою, на кого равнялись остальные. Еще 29 июля, когда стрелковая рота с ходу вступила в бой, чтобы помочь пограничникам задержать сопку Безымянная, обратил на себя внимание пулеметчик А. Гольянов. Он очень умело выбирал огневые позиции для своего ручного пулемета и оказывал наступавшим бойцам заметную помощь. 31 июля, когда японцы после нескольких безуспешных попыток прорваться к позициям защитников сопки Безымянная вынуждены были залечь, Гольянов проявил воинскую хитрость и сноровку, которые не раз потом, в годы Великой Отечественной войны, использовали советские снайперы в борьбе с гитлеровцами. Укрывшись за грудой камней, он выставил свою каску, чтобы ее заметили японские солдаты, а сам со своим пулеметом залег в другом месте. Как только японцы открывали огонь по каске, Гольянов точно определял их местоположение и тотчас же метко бил по ним из своего пулемета.

Плечом к плечу с пехотинцами вели бой воины взвода противотанковых пушек лейтенанта И. Лазарева, приданного стрелковой роте в качестве усиления. Выкатывая свои пушки на открытую позицию и прямой наводкой уничтожая атакующего врага, их огневые точки, артиллеристы позволили роте развить успех.

Вместе с воинами-пехотинцами артиллеристы наносили врагу большой урон. Каждый метр советской земли доставался врагу ценою многих жертв. Интересно, что и сами японские солдаты не отрицали этого. Вспоминая свое наступление, один из них писал: «…рядом с нами падали то один, то другой. Обстановка была напряженной: не было времени оглянуться и выяснить, кто упал…»

Не считаясь ни с какими потерями, японское командование заставляло своих солдат идти вперед, на верную гибель. Но гибли и наши воины. Повторяю: силы были неравные, на стороне японцев был заметный перевес.

31 июля японские агрессоры после короткой, но мощной артиллерийской подготовки атаковали высоту Безымянная силами около двух полков и после упорного боя сумели ее захватить. Попытки наших войск вновь отбить высоты имеющимися к этому времени силами двух стрелковых батальонов 40-й стрелковой дивизии успеха не принесли.

Словом, используя численное превосходство, к исходу

дня 31 июля японцам ценой огромных жертв удалось углубиться на нашу территорию до 4 километров. Надо отметить, что противник сразу же начал укреплять сопки. Отрывались окопы, устанавливались проволочные заграждения. Японские самураи, надеясь на свою безнаказанность, намеревались обосноваться здесь прочно и надолго…

Крещение боем

Для многих советских воинов, принимавших участие в боях у озера Хасан, в том числе и для автора этих строк, те пятидесятилетней давности события явились настоящим испытанием на прочность, на профессиональное мастерство, крещением первым боем.

События развивались таким образом, что сил пограничников, ведущих ожесточенные бои с вторгшимися на нашу землю японскими войсками, явно не хватало. Японцы ввели в бой 19-ю и подтянули к границе 15-ю и 20-ю пехотные дивизии, механизированную бригаду и кавалерийский полк. Кроме того, для поддержки сухопутных войск агрессор выдвинул в устье реки Туманган отряд боевых кораблей в составе одного крейсера, 14 миноносцев, 15 военных катеров.

Командующий Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза В. К. Блюхер, проанализировав сложившуюся в районе озера Хасан обстановку, приказал командиру 40-й стрелковой дивизии полковнику В. К. Базарову совместно с подразделениями пограничников обеспечить неприкосновенность советской границы. Одновременно в боевую готовность приводились и другие соединения будущего 39-го стрелкового корпуса, в состав которого вошли 40, 32 и 39-я стрелковые дивизии, 2-я механизированная бригада, а также авиация 1-й Приморской армии.

После получения приказа В. К. Базаров сразу же поднял дивизию по тревоге. В ее состав входили 118, 119 и 120-й стрелковый полки, 40-й отдельный танковый батальон и два артиллерийских полка. Форсированным маршем стали выдвигаться в район боевых действий. Сосредоточиться они должны были в районе Зайсановка, Заречье. Но, чтобы выйти в указанный район, частям и подразделениям дивизии предстояло совершить труднейший марш по сильнопересеченной местности. Следует учесть, что непосредственно в районе озера Хасан но было ни одной сколь-нибудь пригодной для передвижения войск проселочной дороги. И конечно, это не могло не осложнить своевременное выполнение задачи, затрудняло выход наших войск в район сосредоточения.

А тут еще непролазная грязь, образовавшаяся после прошедшего накануне дождя. В ней застревали обозы, не могла идти артиллерия. С большими потугами стрелковые части со средствами усиления буквально продирались к цели. И все-таки воины дивизии делали все, чтобы как можно быстрее выйти в назначенный район и с честью выполнить приказ. Все горели одним желанием, одним стремлением — скорее к месту боя! Совершая марш, все подразделения боролись за то, чтобы привести орудия и машины на исходное положение к сроку и в отличном состоянии, чтобы ни одна из повозок и машин не отстала, чтобы вся боевая техника была в полной боевой готовности. Командирам подразделений и партийно-комсомольскому активу так и было сказано: тот, кто лучше всех совершит марш, будет первым введен в бой.

К району озера Хасан всю ночь двигались и танки. Танкистам повезло: ночь на 30 июля выдалась пасмурная, безлунная. Темнота маскировала движение танков, но она же увеличивала и трудности марша — ведь танки шли без света. Лишь сзади еле заметными светляками мерцали стоп-сигналы, но и они были так замаскированы, что, стоило танку на несколько метров отклониться в сторону, его водитель терял из виду сигнальные огни впереди идущей машины. Поэтому механики-водители определяли путь не столько зрением, сколько слухом. От чрезмерного напряжения у водителей затекали руки, но ни один из них не хотел оставить свое место. «Много самоотверженности, мужества и подлинного героизма проявили танкисты во время ночного марша», — записал в своем дневнике командир танковой роты старший лейтенант М. Сирченко, впоследствии награжденный орденом Ленина. Подводя итоги этого марш-броска, он отмечал, что «ни один танк не вышел из строя, не было ни одной малейшей аварии, ни одной задержки».