Озеро смерти

Гардинер Мэг

Издавая громкие стоны, незнакомец уже ковылял через улицу. Из его спины и рук торчали обломки стекла. Казалось, он не обращал на раны внимания. Пэкстон поднялся на ноги. Потянув Смоллека за рукав, он помог парню встать.

Мои руки и кожу на голове пронзили десятки мелких осколков. Все же сквозь бьющееся стекло я летела после остальных, а от осколков помогла защититься куртка. Стараясь не касаться тротуара, я осторожно встала на ноги. Надо же, какое «везение».

Крики незнакомца стали громче. Послышалась длинная тирада

отвратительной брани. Внезапно чужака осветило фарами. Раздался визг тормозов, и тело мгновенно смяло колесами неизвестно откуда налетевшего грузовика. Крики тут же смолкли.

Грузовик заскользил юзом и стал, дымя шинами. Из кузова посыпались какие-то овощи. Я выбежала на мостовую.

Спрыгнув из кабины, водитель приземлился на асфальт и, заглянув под переднюю ось, громко запричитал:

— О Господи… О Господи…

Я подбежала к грузовику с водительской стороны:

— Можете сдать назад?

Обрюзгшее, с двойным подбородком лицо шофера выражало отчаяние.

— Он зажат там, внизу…

Присев рядом с ним на корточки, я достала мобильный и набрала Службу спасения. Водитель начал оправдываться:

— Выскочил прямо перед машиной…

Положив руку ему на плечо, я сказала, что «скорая» и спасатели уже в пути. Водителя трясло.

— Слушай, нужно попытаться ему помочь.

— Да, — не шевелясь, ответил он. — Боже, прямо перед капотом. Я не мог затормозить.

Я осмотрелась кругом. Прихожане высыпали из дверей церкви. Обхватив голову руками, Смоллек замер на бордюрном камне. Пэкстон, по-видимому, не задетый осколками, прилег на бок перед грузовиком, внимательно рассматривая то, что находилось под машиной. Я решилась спросить:

— Сможете его достать?

Пэкстон взглянул на меня. Его лицо хорошо освещали фары грузовика. Ничего не говоря, Пэкстон встал, отряхнулся и пошел в сторону толпы. Ответ достаточно ясен: «Уже не моя проблема».

Ужаснувшись, я все же легла на асфальт и наклонила голову. В нос ударил запах масла и выхлопных газов, я почувствовала жар от двигателя. Потом осторожно взглянула в сторону темного овала колеса. Из-под резины высовывалась нога человека, сломанная и неестественно вывернутая. Рядом лежала безжизненная рука, на которой блестел циферблат «Ролекса». Не разглядев остального, я на всякий случай спросила:

— Вы слышите меня?

Ответа не последовало. Осторожно подавшись вперед, я вытянула руку, сжав его пальцы.

— Если слышите меня, пошевелите рукой.

Ничего.

— Помощь близко, — сказала я и, зная, что уже ничем не могу помочь, вылезла из-под машины.

Водитель сидел на бордюре со стеклянным взглядом, обращенным на торчавшую из-под колеса руку. В воздухе еще витал запах жженой резины. Забравшись в кабину, я выключила зажигание, подобрала валявшийся за водительским сиденьем треугольник аварийной остановки и спрыгнула на мостовую, чтобы выставить за машиной отражающий

свет сигнал. «Оставшиеся» сгрудились около своей церкви. Никто из них не вышел из толпы, чтобы оказать помощь, зато я увидела направленные на меня пальцы и услышала слова:

— Она виновата.

И громче:

— Она принесла беду.

Толпа собралась на тротуаре, стоя ближе к бордюру, однако не пересекая его — так, словно перед ними лежал край пропасти. Определенно они увидели в несчастье знак. Или предупреждение, или наказание… Под ногу попало что-то скользкое. Разбитая вдрызг тыква. Тыквы слетели с грузовика, и, по-видимому, именно они не давали пастве Вайоминга сойти с тротуара. Отворачиваясь от оранжевых круглых овощей, люди делали такой вид, словно в кузове лежали отрубленные головы.

Над толпой разнесся голос Питера Вайоминга:

— Это насмешка. Нас выставляют на осмеяние. Хорошо, у меня есть ответ!

Сойдя с бордюра, пастор наступил на одну из тыкв ковбойским каблуком, размазав ее по мостовой. Через секунду, задрав повыше свое красное одеяние, то же самое сделала солистка хора, и ее примеру тут же последовали танцовщицы. Выбежав на проезжую часть, они принялись лупить тыквы своими дубинками так, как охотники бьют тюленей на лежбище. За ними последовали остальные.

О нет! Я отступила к грузовику. Водитель стоял на коленях около колеса, приговаривая:

— Эй, приятель… Держись, помощь близко. Держись…

Призрак надежды. Молитва, высказанная с отчаянием и ощущением вины. Сзади раздавались шум, сопение и звук от разлетавшихся на асфальте тыкв. Некоторые летели обратно, разбиваясь о борта грузовика. Взяв водителя за руку, я заставила его подняться. Увидев, что «Оставшиеся» творят с его грузом, он одними губами проговорил:

— Что происходит?

Кто-то махнул рукой в сторону грузовика и крикнул:

— Там есть еще!

Человек десять забрались в кузов и принялись метать тыквы на мостовую.

— Садись в кабину! — Я толкнула водителя к двери. Но, увидев, как он посмотрел в сторону капота, тут же добавила: — Я останусь с ним.

Водитель взялся за ручку. Наверное, он почувствовал, как качается его грузовик, и замер. Посреди дороги стоял Питер Вайоминг. Уперев руки в бока, пастор с просветленным лицом взирал на творившееся вокруг — так, словно зрелище казалось ему истинно прекрасным.

Отклонив голову назад, он завопил:

— Обретем же Библию!

Обращаясь ко мне, водитель сказал:

— Нет, лучше мы оба останемся.

— Спасибо.

Вдали послышался звук сирен. Мы увидели красно-синие огни пожарных машин, отражавшиеся на стеклах, мостовой и лицах собравшихся. Высветив «Оставшихся», фары превратили людей в стоящие вдоль дороги плоские силуэты. Я принялась махать руками, но машины ревели совсем рядом, а их экипажи в смятении осматривали место происшествия.