Озеро тьмы
Шрифт:
Мартин уехал из Суон-Плейс около шести. Если Тим был занят днем, то уже вернулся домой, а если собирается работать вечером, то не выйдет раньше семи. Они с другом, наверное, ужинают. Мартин вспомнил большой красный диван, который видел во сне, — обтянутый красным бархатом, мягкий и пыльный. Даже думать о нем было неловко.
Он поехал вверх по Крауч-Энд-Хилл, потом спустился по Хорнси-Райз. Небо было похоже на плотную серую вуаль, которую закат разорвал, чтобы продемонстрировать сквозь эти прорехи свои яркие цвета. Он расскажет Тиму все, подумал Мартин, и перспектива быть искренним и откровенным с Тимом наконец наполнила его
Он оказался в глухом месте, где улицы, обнесенные деревянными баррикадами, тянулись по какой-то пустоши, без травы, без деревьев и почти без домов. Несколько новых зданий странной расцветки — кирпичные, лимонные, грязно-белые, черные — исчертили горизонт изломанными линиями. Старые улицы с домами из старого коричневого кирпича окружали пустошь по периметру, словно невысокие скалы у кратера в пустыне. Даже несмотря на то что его карта уже устарела, Мартин без труда нашел Самфир-роуд. Это было ущелье среди бурых утесов, с жалкими домами, которые почему-то напомнили Мартину казармы в каком-то старом и, вероятно, покинутом гарнизоне. По сравнению с этим местом Фортис-Грин-лейн казалась настоящим раем.
Он поднялся по разбитым цементным ступенькам к двери цвета сырой печени и нажал кнопку звонка с табличкой «Сейдж». Секунду спустя за желто-зеленой стеклянной фрамугой над дверью зажегся свет. Запах сигарет «Голуаз» Мартин почувствовал задолго до приближения Тима.
Дверь открылась, и на пороге появился Тим. На нем были джинсы и старый свитер грубой вязки, серый и толстый, в котором он выглядел еще более худым, почти костлявым. На очень бледном лице Тима выделялись красные, как свежая кровь, губы. Неужели он всегда был таким бледным? Тим вынул изо рта сигарету и сказал:
— Я предполагал, что ты объявишься. Это был лишь вопрос времени.
Мартин удивленно смотрел на него, не понимая, что значат эти слова. Потом случилось нечто странное и в то же время настолько потрясающе реальное, что он на какое-то время забыл о Тиме. В конце коридора открылась дверь, из которой выскочил ребенок и побежал к ним. Этим ребенком была — невероятно, но факт — Линдси.
Внезапно девочка остановилась и посмотрела на Мартина. В ее взгляде читались гнев и неприязнь. Она прижалась к ногам Тима и протянула руки. Он подхватил ребенка и поднял к себе на плечо — черные волосы спутались с черными волосами, смуглая бархатистая кожа прижалась к другой смуглой коже. Четыре синих глаза в упор смотрели на Мартина. Он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, стены наклоняются, а темный грязный коридор без ковра на полу раскачивается взад-вперед.
— Тебе лучше войти, — сказал Тим.
Мартин переступил порог и почувствовал, как за ним закрывается дверь. Говорить он не мог.
— Не понимаю, — пробормотал он. — Ты и Франческа… Где Франческа?
Тим опустил ребенка на пол. Потом прислонился к двери и скрестил руки на груди.
— Она умерла. Ты не знал? Хотя нет, откуда? Она погибла в прошлую субботу вечером — ее переехала машина, даже не остановилась.
Линдси, льнувшая к его ногам, внезапно заплакала.
Глава 21
Плач Линдси словно выражал горе двух мужчин — печаль Тима и шок, смятение и ужас Мартина. Они молчали, не замечая всхлипываний и рыданий девочки, которая топала ногами и лупила кулачками по ногам Тима. Они смотрели друг другу в глаза, и Мартин первым опустил взгляд и отвернулся. Тим медленно наклонился и снова взял Линдси на руки. Она перестала плакать, но все еще всхлипывала, обвив отца руками и ногами, словно морская звезда.
Наверху открылась дверь, и послышался женский голос:
— Все в порядке, Тим? Господи, ну и крик она устроила…
Тим подошел к лестнице с Линдси на руках.
— Не возьмешь ее к себе на полчасика, Голди?
— Конечно, если ты хочешь. Но ей придется посмотреть телик, потому что как раз начался мой сериал.
— Линдси хочет Голди! — Девочка соскользнула с отца и на четвереньках стала подниматься по лестнице.
— Пойдем выпьем, — сказал Тим. — Нам обоим не помешает.
Он повел Мартина по коридору к двери, из которой появилась Линдси. Это была кухня, слегка модернизированная вокруг раковины и с современными шкафчиками, но в остальном убого старомодная, с неработающим бойлером в углу и очагом на противоположной стене, дымоход которого закрывала красная крепированная бумага. Духовка была включена, настенный нагреватель тоже. На столе, заваленном газетами и пачками «Голуаза», стояли остатки еды и наполовину пустая бутылка джина «Доминикс милитари».
Мартин двигался как в тумане. Тим направил его к одному из маленьких кресел рядом с настенным нагревателем, но Урбан сел — вернее, рухнул — на гнутый стул у стола и закрыл лицо руками.
— Тебе чистый или разбавить водой?
— Все равно.
Мартин никогда в жизни не пил джин без тоника, мартини или какой-нибудь другой экзотической добавки. И теплым, таким как теперь, тоже не пил. Вкус был настолько мерзким, что Урбан вздрогнул, но огненная жидкость взбодрила его. Он повернулся и посмотрел на Тима исполненным муки взглядом. В глазах Сейджа читалось нечто похожее на отчаяние — или просто безразличие. Заговорил он спокойным, бесстрастным голосом, как социолог, сообщающий о неудаче, несчастье, поражении.
— Я расскажу тебе то, что мне рассказала полиция, и заполню пробелы тем, что знаю сам. После того, как ты высадил ее у того дома в Финчли, она пошла искать такси, чтобы поехать домой. Не в первый раз. Там сложно поймать такси. Она шла долго, до самой Норт-Серкулар-роуд. — Тим умолк, потом продолжил тем же ровным голосом: — Непонятно, как можно было не увидеть, что она переходит ярко освещенную дорогу. Наверное, парень был пьян или просто не смотрел. Минут через десять ее нашел другой водитель — так они думают. Она была еще жива. Умерла в больнице в воскресенье вечером.