Озеро

Кавабата Ясунари

— Мать тоже не хочет переезжать к вам, — решительно сказал Гимпэй. — Ведь моего отца убили в вашей деревне.

Яёи с удивлением воззрилась на побледневшего Гимпэя.

Она еще не говорила ему, что среди жителей деревни ходят слухи, будто на берегу озера появляется призрак. Когда идешь по берегу у того места, где погиб его отец, слышатся чьи-то шаги; оглянешься — никого нет; побежишь — шаги отдаляются. Призрак не способен догнать бегущего — так говорили люди.

Птичка, щебетавшая на верхушке дикой вишни, слетела на нижнюю ветку. Даже этот звук привел Яёи в смятение — она решила, что появился призрак.

— Вернемся

домой, Гимпэй. Цветы вишни так странно отражаются в озере. Мне страшно, — прошептала она.

— Ничего не вижу в этом страшного.

— Просто ты глядишь невнимательно.

— Но ведь это красиво.

Гимпэй ухватил за руку поднявшуюся было Яёи и потянул к себе. Она не удержалась и упала на него.

— Гимпэй! — вскрикнула Яёи, быстро поднялась и кинулась бежать. Полы ее кимоно распахнулись. Гимпэй помчался за ней следом. Девочка остановилась, переводя дыхание, и прижалась к нему.

— Гимпэй, переезжай к нам вместе с матерью, — прошептала она.

— Не хочу, не хочу, — упрямо твердил он, крепко прижимая к себе Яёи, и расплакался. Яёи удивленно поглядела на него. Подождав немного, она сказала:

— Твоя мать говорила моему отцу: если она останется в вашем доме, она умрет. Я сама слышала…

То был единственный раз, когда Гимпэй держал Яёи в объятьях.

Семья Яёи, где родилась мать Гимпэя, была родовитой и пользовалась известностью во всей округе. Лишь много лет спустя у Гимпэя зародилось подозрение, что с матерью, по-видимому, в молодости что-то случилось, иначе она не согласилась бы на неравный брак с отцом, родители которого были более низкого происхождения. К тому времени мать уже вернулась в родную деревню. Вскоре она умерла от туберкулеза, и Гимпэй, который учился в Токио и едва сводил концы с концами, остался даже без тех грошей, которые она ему присылала. Дед его тоже умер, и теперь в доме жили только бабушка и тетка. До него доходили слухи, что тетку бросил муж и она поселилась у них в доме вместе с дочерью. Он годами не переписывался с родными и даже не знал, вышла ли ее дочь замуж.

Сейчас, когда он лежал в траве и наблюдал за Матиэ и ее возлюбленным, в нем вдруг с новой силой вспыхнула жажда мести, которую он испытал когда-то, сидя в кустах близ деревни Яёи. Гимпэй давно уже серьезно не думал о мести за убийство отца. Убийца, если он где-то и существовал, превратился в дряхлого старика. Допустим, он бы нашел этого старика и заставил его признаться в убийстве — принесло ли бы это ему облегчение? Да и способен ли он теперь вернуть свои юные годы и стать похожим на этих сидящих на траве влюбленных? Ему вспомнились цветы дикой вишни, отражавшиеся в озере близ деревни, где жила Яёи. Гимпэй закрыл глаза, и перед ним возникло лицо матери.

Тем временем девушка с собакой спустилась с дамбы и пошла вниз по дороге. Снова открыв глаза, он увидел лишь студента, провожавшего взглядом Матиэ. Гимпэй вскочил на ноги и стал глядеть ей вслед. Тени под гинкго сгустились. На дороге никого не было, и девушка шла не оглядываясь. Собака натягивала поводок — спешила домой. Было приятно глядеть, как девушка мелкими шажками поспевала за собакой. Радуясь мысли о том, что завтрашним вечером она снова придет сюда, Гимпэй, насвистывая, направился в ту сторону, где стоял Мидзуно.

— Приятно провел время? — обратился к нему Гимпэй.

Мидзуно отвернулся.

— Оглох, что ли? Я спрашиваю: приятно провел время?

Мидзуно

нахмурился и в упор поглядел на Гимпэя.

— Чего глядишь на меня волком? Давай лучше сядем и поговорим. Я просто человек, который завидует счастливым. Только и всего.

Мидзуно повернулся к нему спиной и пошел.

— Куда же ты бежишь? Я ведь сказал, что хочу поговорить с тобой.

— Вовсе я не бегу, но мне не о чем с вами разговаривать, — ответил Мидзуно.

— Наверно, решил, что я буду тебя шантажировать? У меня такого намерения нет. Ну садись, что ли.

Мидзуно стоял, не двигаясь.

— Я подумал: какая красавица твоя возлюбленная! Понимаю, тебе не нравится то, что я говорю. Но она в самом деле приятная девчушка. Тебе, брат, счастье привалило.

— А вам-то какое дело до этого?

— Да никакого, просто захотелось побеседовать со счастливым человеком. Честно говоря, она показалась мне фантастически красивой, и я захотел ее догнать… И очень удивился, когда понял, что она шла на свидание с тобой.

Мидзуно отвернулся и хотел было уйти, но Гимпэй ухватил его сзади за плечо:

— Давай все же побеседуем.

— Идиот! — не выдержав, закричал Мидзуно и резко оттолкнул его.

Гимпэй покатился с дамбы вниз, на дорогу. По-видимому, он сильно ушиб правое плечо. Он приподнялся и сел на асфальт, скрестив ноги и поглаживая ушибленное место. Когда он снова вскарабкался на дамбу, Мидзуно там не было. Тяжело кряхтя, Гимпэй опустился на землю и понурил голову.

Сейчас он и сам не понимал, зачем ему понадобилось заводить разговор со студентом, после того как девушка ушла. Правда, он ничего плохого не замышлял, когда, насвистывая, приблизился к этому юноше. Ведь он хотел только сказать, как прекрасна его подружка, и, если бы парень оказался более покладистым, мог бы поведать ему кое-что такое о ее красоте, о чем тот еще не догадывался. Только нельзя было так глупо начинать разговор: «Приятно провел время?» У Гимпэя от досады чуть не выступили слезы: до чего же он стал слаб, если свалился от толчка! Он сидел, сжимая в кулаке пучок травы, и не переставал поглаживать ушибленное плечо. Розовое вечернее небо смутно отражалось в его сузившихся глазах.

С завтрашнего дня девушка с собакой уже не станет гулять по этому косогору. Хотя, кто знает… Студент, может быть, и не успеет до завтра сообщить ей о случившемся, и она вновь сюда придет и будет бродить по тропинке в тени гинкго. Но что из того? Студент, без сомнения, его запомнил, и отныне ему нельзя показываться ни на косогоре, ни на дамбе. Гимпэй огляделся вокруг, подыскивая место, где можно было бы спрятаться, но не нашел. Перед его мысленным взором предстала фигурка девушки в белом свитере и джинсах с подвернутыми манжетами, простроченными алыми нитками. Фигурка все более отдалялась, теряя свои очертания. Внезапно все вокруг заволокло розовым…

— Хисако, Хисако! — хриплым голосом позвал Гимпэй. Однажды, когда он ехал в такси на свидание с Хисако, небо почему-то показалось ему розовым, хотя до вечера было еще далеко — три часа дня. Когда он глядел сквозь закрытое боковое стекло, небо виделось ему голубым, но из окошка шофера с опущенным стеклом оно было иного оттенка.

— Не кажется ли вам, что небо розовое? — спросил он, наклоняясь к шоферу.

— Вроде бы, — протянул шофер, давая понять, что ему совершенно безразлично, какого цвета небо.