Ожерелье Атона
Шрифт:
«Вот сейчас все и узнаю», – подумала Галина и решительно постучалась в дверь.
Игорь не старался скрыть своего разочарования.
– Вы… Что нужно?
Галина проскользнула мимо него, симпатичного, юного, самого главного. И села на пуфик у зеркала, забросив ногу за ногу.
Сейчас – или никогда.
– Я люблю тебя, – просто сказала она.
Пару минут парень молчал, а потом пробормотал:
– Я… не знаю, что говорят в таких случаях.
Он потянулся за сигаретой, щелкнул зажигалкой, метнулся к окну.
– Ничего не говори. Мне, в общем, все и так ясно. Просто захотелось,
– Вы очень красивы, – сказал Игорь. Столбик пепла рассыпался по вытертым джинсам. – Но… я не знаю… это так неожиданно…
– Не ври, хорошо?
– Хорошо.
– Тебя бросила девушка?
– Нет. Или да. Все сложно.
– Расскажешь?
Он отрицательно покачал головой.
– Можно тебя обнять? Просто обнять, и все?
Какая обреченность в его согласии. Тонкая спина, одни кости. Господи, и за что ей это все?
Не размыкая рук, Галина поймала его взгляд. Гипнотизирующе красивые глаза. Чуть растерянные, убийственно спокойные. Пусть видит ее слезы. Вряд ли это приятное зрелище. Какая разница. Гривка мягких русых волос под ее пальцами. Пора прекратить пугать ребенка. Он ничего не чувствует.
Галина бросилась вон из его комнаты. Еще минута – и уйти из номера любимого мальчика у нее бы просто не получилось…
– Самая величественная из всех пирамид – это, Ирочка, безусловно Хуфу. Состоящая из двух с половиной миллионов каменных блоков, в высоту она превышает сто тридцать семь метров. Первоначальная же ее высота составляла почти сто сорок семь метров. Подсчитано, что вес этой пирамиды – около семи миллионов тонн – больше тоннажа всего военного флота США.
– Профессор, я поражена. Вы столько знаете!
Тимофей Афанасьевич довольно пригладил венчик седых волос и пустился в объяснения. Египет – это же до недавних пор его работа, причем любимая. А поразительна сама Ирочка – именно такая женщина, которую он всегда мечтал видеть рядом. Красивая (настоящая фемина! Роскошные рыжие волосы, ладная фигура!), хорошая слушательница, чрезвычайно интеллигентная.
– Невероятно, но ради вас захотелось сделать то, что в профессорской голове в принципе не укладывается, – продолжал сыпать комплиментами Тимофей Афанасьевич. – Захотелось отложить все экскурсии. Коротать время в отеле, за неспешными прогулками и разговорами. Просто быть с вами рядом. Невероятно! Я сам себя не узнаю!
Навстречу по дорожке неспешно шел египтянин в серой галабиа, держащий за уздечку верблюдицу. Он всегда появлялся в отеле ближе к вечеру, усаживался на скамью под тростниковым навесом и приветствовал туристов одним и тем же предложением:
– Камэль! Камэль фри…
Лежащая у его ног верблюдица недружелюбно рычала и скалила желтые зубы.
Смелых любопытных туристов ждал сюрприз:
– Кататься бесплатно, спускаться на землю – платно!
Завидев Тимофея Афанасьевича и Ирочку, хитрец привычно закричал:
– Камэль! Фри…
Ирочка склонилась над сумочкой и протянула верблюдице прихваченную с ужина булочку. Слопав угощение, животное неблагодарно зарычало.
– Кормить вы меня кормите, а вот кататься не смейте. Эх, бедные рыбы, без лакомства остались, – рассмеялся профессор и вновь продолжил расписывать плато Гиза. – Но мне лично больше всего симпатична личность
Обмануть судьбу… Обмануть… Ирочка уже почти не слышала раскатистого баска профессора…
Муж, Вася Завьялов, тоже верил: судьбу можно обмануть. Можно как-то пробиться туда, на широкий яркий экран, и десятки зрительских глаз станут сопереживать в темноте кинозала.
На словах Ирочка всегда поддерживала Васю, но в глубине ее души жило отчаяние.
Поженились они рано, им едва исполнилось по восемнадцать лет. Тогда Ирочка ни на что внимания не обращала. Ни о деньгах не задумывалась, ни о том, сумеет ли Вася вообще когда-либо обеспечить семью. Она – жена. И супруг у нее не абы кто, между прочим, на актера учится. В общем, будет чем утереть нос девчонкам. Вот примерно так в молодости рассуждала. А с годами-то поняла: у мужа на самом деле посредственная внешность, минимальные актерские способности и… он очень слабый. Нет в нем той злости, которая порой все-таки позволяет людям вывернуть себя наизнанку, перешагнуть через «не могу» и сделать это – дотянуться до солнца, достичь своей цели.
После окончания «Щуки» он так и не получил ни одной серьезной роли в кино, только эпизоды. В театр мужа тоже не взяли. Они всегда жили на ее зарплату. Наверное, Вася нуждался в Ирочке больше, чем она в нем. Любить? Нет, Ирочка его не любила. Не было той безумной страсти, в лихорадке которой перед глазами все плывет. Не было ранних подъемов, когда громче заливающихся птиц поет в груди счастье.
«Мы в ответе за тех, кого приручили…»
Ответственность. Вот ответственность – она присутствовала.
Ира опекала Васю очень старательно. Мать с отца всю жизнь пылинки сдувала, аналогично и Ирочка. Все для Васи. Кофе в постель по утрам, вкусный ужин вечером, чистота в квартире постоянно. Не забыть положить ему деньги в портмоне и всучить зонтик – останется голодным, промокнет. Да, подобный брак, в хлопотах вечных, – это несладко. Но ведь, наверное, многие живут так? Если не получается быть слабой женщиной, приходится становиться сильнее.
Ребенка Ирочка не рожала совершенно сознательно. Ни к чему. Один уже есть.
Неудивительно, что она пропустила тот момент, когда это началось. Каждый божий день – как белка в колесе: работа, магазины, кухня, стирка, уборка.
Вася все чаще отодвигал тарелку:
– Спасибо, не голоден.
«Слоняется по квартире, бледный, несчастный, кричит без причины, – отмечала Ирочка и тут же находила объяснение: – Опять отказали даже в массовке для очередного „мыла“. Сложный период…»
Потом ничего вроде бы не менялось в суматошно снующим по дням событиям, все как обычно. Только Васи не стало.