Ожерелье и тыква

ван Гулик Роберт

– Оставил в «Зимородке». Я очень рад, что успел повидаться с вами до отъезда из Речной Заводи, мастер Тыква.

– Мы встретились в третий и последний раз, судья. Человеческая жизнь, как и жизнь природы, подчиняется циклам. На краткий миг наши циклы соприкоснулось. Что нового во дворце?

– Я вернул ожерелье вашей дочери. Полагаю, в самом скором времени будет объявлено ее помолвке. Кто вы, мастер Тыква?

– Могу сказать вам только, кем я был грубовато поправил Судью старик. – Раз уж вы так хорошо осведомлены, не будет вреда, если узнаете и об этом.

Много лет назад я был дафу. Отправляясь в поход против татар, я оставил дома тайную возлюбленную, которая носила под сердцем нашего ребенка. В последнем сражении я был тяжело ранен: подо мной убили коня, и он раздавил мне ноги. Так я угодил в плен к варварам. Долгие пятнадцать летя оставался их жалким рабом и понял, сколь суетна земная власть. Я мог бы убить себя, но мысли о любимой поддерживали во мне стремление жить– пусть и в таком убожестве. В конце концов мне удалось бежать, н я вернулся в Поднебесную, но к тому времени моя возлюбленная уже умерла. Вскоре после моего отъезда её избрали супругой императора, и в свое время у нее родился ребенок – дочь, как вы верно угадали. Девочку записали как дитя императора, так как евнухи испугались наказания за то, что допустили на женскую половину дворца молодую особу, не удостоверившись в ее девственности. Этот случай убедил меня, что суетна не только власть, но и земная любовь. С тех пор я превратился в странствующего монаха, и с миром меня связывает лишь одна нить – забота о счастье дочери. – Он помолчал к нехотя добавил: – Когда-то меня звали Оуяп Пейхань.

Судья Ди медленно склонил голову. Он слышал об этом прославленном, лихом дафу. Его гибель в бою оплакивала вся Поднебесная. С тех пор минуло больше двадцати пяти лет.

– Только обретя пустоту, тыква становится полезной вещью. Ибо лишь ее сухая оболочка может служить сосудом. То же происходит и с нами, судья. Только после того, как мы достигнем пустоты, изгнав из души все суетные желания, все мелкие устремления и пустые мечты, нам дано служить другим. Вероятно, вы поймете это позднее, с годами. Я узнал вас еще во время первой встречи в лесу, поскольку слыхал о нашем сходстве, и ощутил силу вашей личности. По воле случая тыквенная бутыль стала первым звеном той цепи, что протянулась между нами и помогла непреднамеренному, а потому вполне естественному сближению путешествующего лекаря со странствующим монахом. И хотя я твердо верю в силу бездействия, на сей раз решил, что все таки могу выковать и второе звено этой цепи причин и следствий, поэтому посоветовал своей дочери обратиться к вам. Потом же я просто предоставил событиям развиваться своим чередом. А теперь вам лучше забыть обо мне, судья. Впрочем, время от времени вы все равно будете обо мне вспоминать. Для незнакомцев же я всего лишь бронзовое зеркало, в которое они кидаются очертя голову, надеясь, будто нашли дверь в желанные пределы. – Старик щелкнул языком, и осел затрусил вперед.

Судья смотрел вслед удаляющейся фигуре, пока она не скрылась за деревьями, и только потом вновь тронулся в путь.

Зал постоялого двора был пуст, однако из-за резной ширмы доносились чьи-то голоса.

Судья заглянул туда и увидел, что за хозяйским столом сидит начальник стражи Сю и деловито заполняет какие-то бумаги, одновременно болтая с Листом Папоротника, стоящей у его кресла. Сю торопливо вскочил.

– Вот решил немного помочь госпоже с бумажной волокитой, – с легким самодовольством пояснил он. – Дело в том, что ей надо заполнить целую гору всяких бумаг, и я подумал…

– Прекрасная мысль! Я хотел поблагодарить вас за доверие и неизменную поддержку, Сю. Жаль только, мне не удалось разработать для вас способ не допускать в город нежелательных гостей.

Казалось, эти слова слегка сбили с толку начальника стражи.

– Конечно, господин. Я хочу сказать, мне самому следовало… – Он смешался и быстро сменил тему: – Прибыли ваши помощники, господин! Они приходили ко мне зарегистрироваться, и я посоветовал обоим остановиться в «Девяти облаках». Сейчас я узнаю! – И Сю выскочил из зала.

Лист Папоротника холодно взглянула на судью:

– И у вас всего три жены! Благие Небеса! Как доверенное лицо императора, Вы, должно быть, заселили весь дом женами и наложницами!

– Я не доверенное лицо императора, а всего лишь скромный уездный судья, и у меня действительно только три жены, – спокойно возразил судья. – Простите, что не мог открыться вам раньше, но меня обязали не выходить из роли лекаря.

Лист Папоротника улыбнулась:

– Во всяком случае, обе наши прогулки по реке были удачными!

Вернулся начальник стражи:

– Я видел ваших помощников в зале «Девяти облаков», господин!

– Прекрасно. Я пообедаю с ними, а потом мы уедем. Желаю вам большого счастья. Вам обоим!

И судья быстро вышел на улицу.

Упитанный владелец «Девяти облаков» стоял, облокотившись о конторку и сцепив на животе пухлые руки. Сегодня его лицо казалось совсем зеленым. На судью он посмотрел с глубоким укором. Ди взял с подставки кисть и, набросав рецепт, протянул толстяку:

– Я не возьму с вас денег. Каждый раз после еды принимайте это лекарство, но понемногу. Кроме того, избегайте вина и жирной пищи, а также перца. И воздерживайтесь от сладкого!

Ма Жуна и Чао Тая он нашел в харчевне. Они сидели у окна, лузгая дынные семечки. При виде судьи оба воина тут же вскочили, и их загорелые лица расплылись в широких улыбках.

– Эти два дня получились довольно беспокойными, господин. Мы даже ночевали в лесу! – воскликнул Ма Жун. – Убили двух здоровенных кабанов. Надеюсь, вью хорошо Отдохнули, господин? Как порыбачили?

– Неплохо. Поймал прекрасного окуня.

Чао Тай с беспокойством взглянул на измученное лицо судьи, подумав, что начальнику не повредит немного вина. Однако, зная об аскетических привычках судьи, он неуверенно спросил:

– Не желаете ли присоединиться к нам и выпить чашку-другую? – Судья кивнул, и Чао Тай крикнул прислужнику: – Два больших кувшина самого лучшего вина!

Ди сел за стол и через плечо добавил:

– Принесите-ка лучше три!