Ожерелье королевы
Шрифт:
– Да, это чудное воспоминание, господин маршал. В семьдесят первом году я действительно пил там токайское из императорских погребов.
– Такое же вино мой дворецкий имеет честь наливать вам в эту минуту, господин граф, – сообщил Ришелье и поклонился.
Граф Хага поднял бокал к глазам и посмотрел сквозь него на свечи. Они сияли, словно расплавленные рубины.
– Действительно, – подтвердил он. – Благодарю вас, господин маршал.
Граф произнес слова благодарности с таким благородством и изяществом, что присутствующие в едином порыве поднялись с кресел и воскликнули:
– Да здравствует его величество!
– Правильно, – подхватил граф Хага, – да здравствует его величество
– Господин граф, – ответил капитан негромко и почтительно, как человек, привыкший разговаривать с коронованными особами, – я покинул короля час назад, и он был ко мне так добр, что никто громче меня не воскликнет: «Да здравствует король!» Однако, поскольку через час я поскачу на почтовых к морю, где меня дожидаются два корабля, отданные под мою команду его величеством, и окажусь далеко отсюда, я прошу у вас разрешения приветствовать сейчас другого короля, которому я был бы рад служить, не будь у меня столь хорошего господина.
И, подняв бокал, г-н де Лаперуз скромно поклонился графу Хаге.
– Вы правы, сударь, мы все готовы выпить за здоровье господина графа, – вмешалась г-жа Дюбарри, сидевшая слева от маршала. – Только пусть этот тост провозгласит наш старейшина, как выражаются в парламенте.
– Любопытно бы знать, Таверне, на кого тут намекают – на тебя или на меня? – рассмеялся маршал, бросив взгляд на старого друга.
– Не думаю, – заметил гость, помещавшийся напротив маршала де Ришелье.
– Чего вы не думаете, господин де Калиостро? – пронзительно взглянув на него, спросил граф Хага.
– Я не думаю, господин граф, – с поклоном отвечал Калиостро, – что наш старейшина – господин де Ришелье.
– О, вот это славно! – воскликнул маршал. – Похоже, речь идет о тебе, Таверне.
– Да полно, я же моложе тебя на восемь лет. Я родился в тысяча семьсот четвертом году, – возразил почтенный старец.
– Неужто вам восемьдесят восемь лет, господин герцог? – удивился г-н де Кондорсе.
– Увы, это так. Подсчитать несложно, особенно такому математику, как вы, маркиз. Я родился в прошлом веке, в великом веке, как его называют, в тысяча шестьсот девяносто шестом году.
– Невероятно! – заметил Делоне.
– О, будь здесь ваш отец, господин губернатор Бастилии, он ничего невероятного в этом не усмотрел бы, так как я был у него на пансионе в тысяча семьсот четырнадцатом году.
– Уверяю вас, – вмешался г-н де Фаврас, – что старейшина среди нас – вино, которое господин граф Хага как раз наливает себе в бокал.
– Вы правы, господин де Фаврас, этому токайскому – сто двадцать лет, – отозвался граф. – Ему и принадлежит честь быть поднятым за здоровье короля.
– Минутку, господа, я протестую, – заявил Калиостро, оглядывая присутствующих умными, живыми глазами.
– Протестуете против права этого токайского на старшинство? – раздались голоса сотрапезников.
– Разумеется, потому что эту бутылку запечатывал я, – спокойно пояснил граф.
– Вы?
– Да, я. Это случилось в день победы, одержанной Монтекукколи [4] над турками в тысяча шестьсот шестьдесят четвертом году.
Эти слова, произнесенные Калиостро с непоколебимой серьезностью, были встречены взрывом хохота.
4
Монтекукколи Раймунд (1609–1680) – граф, имперский князь и герцог, австрийский фельдмаршал, в 1664 г. одержал победу над турецкими войсками у монастыря Санкт-Готхард.
– В таком случае, сударь, – сказала г-жа Дюбарри, – вам должно быть около
– Когда я производил эту операцию, мне было больше десяти лет, сударыня, поскольку через день его величество император Австрийский оказал мне честь, поручив поздравить Монтекукколи, который своею победой при Санкт-Готхарде отомстил за поражение в Словении [5] , когда неверные в тысяча пятьсот тридцать шестом году наголову разбили имперцев, моих друзей и товарищей по оружию.
5
Словения – в XVIII в. владение Австрии
– Значит, – с той же невозмутимостью, что и Калиостро, проговорил граф Хага, – в то время вам должно было быть не менее десяти лет, раз вы лично присутствовали при этой памятной битве.
– Ужасный был разгром, господин граф, – с поклоном промолвил Калиостро.
– Но все-таки не такой, как поражение при Креси, – улыбнувшись, заметил Кондорсе.
– Это верно, сударь, – с не менее ясной улыбкой отозвался Калиостро, – поражение при Креси было ужасным еще и потому, что разгром потерпела не только армия, но и вся Франция. Но следует признать, что англичане добились победы не очень-то честным путем. У короля Эдуарда были пушки, о чем понятия не имел Филипп Валуа [6] , точнее, во что он никак не хотел поверить, хотя я его и предупреждал, что своими глазами видел четыре орудия, которые Эдуард купил у венецианцев.
6
Филипп VI из династии Валуа (1293–1350) – с 1328 г. король Франции, во время Столетней войны неоднократно сражавшийся с английскими войсками Эдуарда III.
– Ах, так вы знали Филиппа Валуа? – осведомилась г-жа Дюбарри.
– Сударыня, я имел честь быть в числе тех пятерых сеньоров, которые сопровождали его, когда он покидал поле битвы, – ответил Калиостро. – Я приехал во Францию с несчастным престарелым королем Богемии, который был слеп и велел себя убить, когда узнал, что все пропало.
– О Боже, сударь, – воскликнул Лаперуз, – вы и представить не можете, как мне жаль, что вместо битвы при Креси вы не наблюдали за сражением при Акции [7] .
7
Акций – мыс в Ионическом море, где в 31 г. до н. э. флот Октавиана разбил флот Антония и Клеопатры.
– Почему же, сударь?
– Да потому, что вы смогли бы сообщить мне кое-какие подробности по части навигации, которые, несмотря на прекрасный рассказ Плутарха, для меня не очень-то ясны.
– Какие именно, сударь? Я буду счастлив, если смогу вам чем-либо помочь.
– Так вы там были?!
– Нет, сударь, я был тогда в Египте. Царица Клеопатра поручила мне пересоставить Александрийскую библиотеку [8] . Я подходил для этой работы более других, поскольку знал лично лучших античных авторов.
8
Крупнейшее в древности собрание рукописных книг. Основана в начале 36 г. до н. э., сгорела в 47 г. до н. э.