Ожерелье планет Эйкумены.Том 1
Шрифт:
Долгий день кончился. Сейчас в его комнату в башне Замка Халлана врывались через окна порывы ночного ветра, и от этого пламя в большом очаге то затухало, то вспыхивало. Холодный сезон подходил к концу, весенний непокой ощущался в ветре. Подняв голову, он почувствовал приятный запах уже высохших травяных гобеленов на стенах и благоухающую свежесть ночного леса за окнами. Он опять сказал в передатчик:
— Это Роканнон. Говорит Роканнон. Ответить можете?
Вслушался в молчанье приемника, начал снова на частоте корабля:
— Это Роканнон…
Заметив, что говорит почти шепотом, замолчал и выключил рацию.
А результаты их работы (записи, фотографии, магнитные ленты — все, что в их собственных глазах оправдало бы их смерть) исчезли, превратились в прах вместе с ними.
Роканнон опять включил приемник на аварийной частоте, но ничего не услышал. Передавать самому значило сообщить врагу, что один остался в живых, и он молчал. Когда же в дверь громко постучали, он крикнул на чужом для него языке, на котором ему предстояло говорить отныне:
— Войдите!
И в комнату быстрыми шагами вошел молодой властитель Халлана, Могиен, от которого он больше, чем от кого-либо другого, узнал о культуре и обычаях лиу и от которого теперь зависела его, Роканнона, судьба. Могиен был очень высокий, как все ангья, и такой же, как все они, светловолосый и темнокожий, а на его красивом лице застыла маска, сквозь которую лишь изредка, словно сверкнувшая молния, вырывалось наружу какое-нибудь сильное чувство: азарт, гнев, восторг. За ним в комнате появился его слуга Рахо, ольгьо, поставил на высокий ларь желтый графин и две чаши, налил чаши до краев и вышел.
— Я бы хотел выпить с тобой, Повелитель Звезд, — произнес наследный владетель Халлана.
— А мой народ с твоим, а наши сыновья — друг с другом, — отозвался этнолог, которого жизнь на девяти не похожих одна на другую экзотических планетах давно убедила в важности хороших манер.
Он и Могиен подняли оправленные в серебро деревянные чаши и выпили.
— Эта коробка со словами, — спросил, глядя на рацию, Могиен, — она больше не заговорит?
— Голосами моих товарищей — уже никогда.
Темно-коричневое лицо Могиена не выдало никаких чувств, когда он сказал:
— Повелитель Роканнон, это оружие, которое их убило, — его невозможно вообразить.
— Такое и другое похожее оружие нужно Союзу Всех Планет для использования в Грядущей Войне. Но не против своих планет.
— Значит, началась Война?
— Не думаю. Яддам, которого ты знал, все время оставался на корабле; через ансибл, который там был, он обязательно бы об этом услышал и сразу бы мне сообщил. Нас предупредили бы обязательно. Нет, это, должно быть, мятеж внутри Союза. Когда я покидал Кергелен — а было это девять лет назад, — такой мятеж назревал на планете Фарадей.
— Эта коробка со словами не может говорить с городом Кергеленом?
— Не может; и даже если бы могла, слова шли бы отсюда туда восемь лет, и еще восемь лет шел бы оттуда ответ мне. — Говорил Роканнон в обычной для
— Но если твои сородичи в городе Кергелен попробуют заговорить с тобой через ансибл и ответа не будет, неужели они не прилетят, чтобы тебя увидеть?..
И прежде чем Роканнон успел ответить на этот вопрос, Могиен уже знал ответ.
— Прилетят — через восемь лет, — ответил Роканнон.
Когда, водя Могиена по кораблю, Роканнон показывал тому большую машину для мгновенной передачи сигналов на любое расстояние, он рассказал Могиену и о новых сверхсветовых кораблях, которые могут мгновенно перемещаться от звезды к звезде.
— Твоих товарищей убил сверхсветовой корабль? — спросил Могиен.
— Нет. Этот был с экипажем. Враги сейчас здесь, на вашей планете.
Могиен вспомнил слова Роканнона: живое существо не может полететь на сверхсветовом корабле и не погибнуть; сверхсветовые корабли используются только в качестве беспилотных бомбардировщиков — появится, нанесет удар и в то же мгновение исчезнет. Очень странно, подумал Могиен, но не более странно, чем другое, что, знал он, абсолютно соответствует истине: хотя у таких кораблей, каким прибыл Роканнон, на то, чтобы пересечь ночь между звезд, уходят годы, людям в корабле эти годы кажутся несколькими часами. Почти пятьдесят лет назад этот человек, Роканнон, разговаривал в городе Кергелене, где-то около звезды Форросуль, с Семли из Халлана и отдал ей драгоценный камень «Глаз моря». Семли, прожившая шестнадцать лет за одну ночь, давно умерла, ее дочь Хальдре уже старуха, ее внук Могиен стал взрослым; и, однако, вот перед ним Роканнон, совсем не старый. А прошедшие годы он провел, путешествуя от звезды к звезде. Да, очень странно, но рассказывают и еще более странное.
— Когда Семли, мать моей матери, пересекла ночь… — начал Могиен и замолчал.
— Ни на одной планете никогда не рождалось женщины такой прекрасной, — сказал Повелитель Звезд, на миг печаль покинула его лицо.
— Ее сородичи счастливы видеть в своем доме Повелителя, встретившего ее так радушно, — отозвался Могиен. — Но сейчас я хочу спросить о корабле, на котором она два раза пересекла ночь: он по-прежнему у «людей глины»? И нет ли на нем ансибла, через который ты мог бы рассказать своим сородичам о враге?
Могиену показалось, что Повелитель Звезд ошеломлен его словами, однако тот сразу овладел собой.
— Нет, — ответил Роканнон, — ансибла на этом корабле нет. Корабль «людям глины» дали семьдесят лет назад; мгновенных передач тогда еще не было. А планета ваша уже сорок пять лет закрыта для посещений. Закрыта благодаря мне. Потому что после того, как я встретился с Повелительницей Семли, я пошел к своим сородичам и сказал: «Что мы делаем на этой планете, о которой ничего не знаем? Почему мы берем с них дань и их притесняем? Какое у нас на это право?» Но если бы я тогда не вмешался, то хоть, по крайней мере, сюда каждые два-три года кто-нибудь да прилетал бы; вы не были бы оставлены на милость врагов.