Ожерелье Зоны
Шрифт:
Гриф был скуп на разъяснения и по большей части практиковал. Любил «раззяву», в которого временами превращался Ява, ткнуть носом и наглядно показать, где «собака» зарыта.
От «крапивки» Гриф отказался, как-то сразу и без сожаления. Говорил, мозги от нее рыхлеют. Тем более с чудесным исцелением поджелудочной, надобность в обезболивающем пропала. Табачок сталкер оставил.
Глава 2. Менялы
– Надо к «чеховским» заглянуть, – сказал Гриф, орудуя открывалкой
– С чего это вдруг? – Алексей поднял голову и перестал нарезать хлеб.
– У меня мысля тут насчет бэтера возникла. Надо с ними потолковать.
– Ну… ты это… с Карабасом вроде как бы на ножах. Не думаю, что он простил тебе Тища. И еще… уазик ты ихний расколошматил.
– Договоримся. Есть у меня, что предложить на обмен.
– Да? И что же?
– Его жизнь.
– Не понял. Ты хочешь прийти к нему и сказать: бэтар или жизнь?
– Типа того, – Гриф отогнул крышку, похожую на диск циркулярной пилы, поставил банку с маринованным цыпленком на расстеленное на земле полотенце. – Налегай.
Ел Гриф молча, глотал большими кусками, жевал в задумчивости, словно не деликатесы вкушал, а поглощал белки, жиры, углеводы и прочие микроэлементы. Глаза остановились, рассеянный взгляд пасся где-то в поле.
Алексея подмывало спросить: «А можно подробности?», но по опыту знал, если сталкер ворочает мыслью, а все признаки указывали именно на это, лучше его не отвлекать. Выйдет себе дороже.
– Он сидит на наркоте, – вдруг сказал Гриф, глаза его ожили, задвигались. Он мгновение с непониманием смотрел на бутерброд, затем закинул остатки в рот и потянулся к галетам.
Алексей не торопил сталкера, не задавал ненужных вопросов, методично, со вкусом жевал маринованную птицу с гречкой и был терпелив.
– При нашей первой встрече Карабас держал в руках стеклянную трубку. Сначала я в толк не мог взять, на кой она ему. Потом такую же увидел у Шары на полочке. Он мне и разъяснил, что это вовсе не стекляшка какая-нибудь, а кристаллическая трубка из иглы «снежинки». Хочешь спросить, какая здесь связь?
– Ага, – Алексей кивнул.
– Так я тебе, Ява, скажу. Эта самая кристаллическая трубка очищает от примесей «матрешку».
– Чего? Матрешка? – Алексей вытянул лицо.
– Я то же самое спросил у Шары. Он сказал, что после «засоса» нарику кажется, когда моргает, что он уменьшается. Вроде как у матрешки одну за другой фигурку снимают, пока одна малюсенькая не останется. Длится этот эффект секунд десять, пятнадцать. Торчок за это время съеживается, стремится как бы соответствовать новым впечатлениям. Идиоты, – Гриф не сдержал ухмылки, – это ж надо, мутантскую дурь пользовать, – не спеша принялся накрывать галету толстым слоем печеночного фарша. – Матрешка недавно появилась. Ее синтезировали здесь, в зоне. Шара говорит, китаезы нахимичили для приручения крупных мутантов типа псевдогигантов. Усекаешь, рядовой, на каком крючке,
– Да уж.
– Когда я Карабаса видел, выглядел он довольно-таки бодренько. Возможно, подсел недавно. Да и академики, наверняка, поддерживают его в тонусе. Рожу волосней залепил, вот только глаза… Такие, как две пиявки. Воспаленные, бешеные какие-то, словно высосать тебя хочет.
– И что с того, что подсел?
– Все они хотят завязать. Рано или поздно каждого навещает мысль: жить или умереть. Только не у каждого хватает сил отделаться от этого дерьма. Вот если бы сразу и без ломок, и еще забыть насовсем, – это тема. И ее надо прокачать Карабасу.
– Зачем это нам ему качать? – не понял Алексей. – Может, ему в кайф и все такое.
Гриф долго смотрел на парня:
– Дело в том, Ява, хрень эта для псевдогигантов, понимаешь, а не для человечка. Сила у нее разрушительная. Что мне Шара говорил, я в половину не поверил, но даже то, что звучало реалистично, офигеть, как жутко. За то время, что я не видел Карабаса, а это чуть больше двух месяцев, он уже должен начать разлагаться. Так что мы ему «сверчка» – он нам бэтар. Не насовсем, конечно, напрокат.
– Объясни, какого «сверчка»?
– Как утверждает Шара, «сверчок» – весьма нестабильный и редкий арт. Сохраняет свойства в течение суток, двух. Он привязан к месту и вянет, как сорванный цветок.
– А чего ж Карабас сам за ним не сгоняет?
– Ну, – начал Гриф с растяжкой, – во-первых, он не сталкер, во-вторых, опять же, он не сталкер. Усекаешь, рядовой? Он не может. Он наемник, охранник, пес цепной. Его и сюда-то на тачанке привезли. По легкотне, может, пройдет где-то, и все. А сверчка поискать надо, не за забором, поди, растет. И вообще, Карабас, может, вовсе не знает о сверчке.
– А нанять, – не унимался Алексей, – за тугри сталкера, чтобы ну… он нашел ему?
– Редкий, тебе говорю. Мы вот найдем, он поверит, что найдем, а другие вряд ли.
– Послушать тебя, – Алексей усмехнулся, – мы его ангелы-хранители, блин.
– Типа того, – Гриф усмехнулся в ответ, затем замолчал на некоторое время, задумался, не заметил, как прохрустел галетой, заговорил вновь.
– Это мы с Федорычем обсудим. Он придумает, как сверчка законсервировать. Надо только Карабаса убедить, что принесем. А, Ява? Как убеждать будем?
Алексей пожал плечами:
– Ну… может, найти этот арт и принести.
– Точно, так и сделаем.
Они замолчали. Алексей сидел и ломал голову, Гриф прикалывается насчет «принести» или серьезно. Но спросил уже о другом, о чем с самого начала разговора должен бы поинтересоваться:
– А зачем нам бэтар?
– До бункера доехать, голова твоя садовая.
«Он все об этом», – мысленно простонал Алексей, а вслух спросил: – А проедет? Ну… там такие колдобины. В лесу как на нем?