Ожидание футбола
Шрифт:
Журнал «Юность» попросил меня организовать напутствие маститого мастера юным любителям футбола. Выбор кандидатуры оставили на мое усмотрение. Я предложил это дело Петру Ефимовичу, зная, что и выполнит он его лучшим образом, да к тому же помня, что он хворает и находится в стесненных обстоятельствах. Исаков подумал (он никогда не выпаливал ответ мгновенно) и сказал: «Н-да, приятно… Хорошо, что в таком журнале пойдет… Но я не гожусь… Кто меня, старика, знает? Ребятне, чтобы ее задеть за живое, имя важно. Тут Игорь Нетто нужен. Нет, нет, не уговаривайте, затеяли доброе дело, так выполняйте, как лучше для футбола…»
Как-то раз я спросил знаменитого тренера Бориса Андреевича Аркадьева,
Дубинин пишет свои пространные обзорные статьи бисерным твердым почерком, и они таинственно появляются в редакции ранним утром того дня, о котором мы условились с автором, у вахтера, сидящего у входа. Ни опозданий, ни переносов срока, пунктуальнейшая работа. И всегда-то его статьи умны, основательны, логичны. Я со спокойной душой благословлял в печать его строгие претензии, сарказмы, нотации, критические обобщения, будучи уверен, что критикуемые не посмеют явиться с опровержением или неудовольствием. И не являлись. Ни разу. Это и подтверждало высокий деловой авторитет автора.
Старостин – натура артистическая. Его «быть или не быть» как журналиста на моей памяти всегда состояло в том, что он, раздосадованный и оскорбленный непрезентабельностью увиденного футбола, рвался найти резкие, изобличающие, насмешливые слова, и тут же, словно его на бегу окликнули, останавливался и вспоминал, что и он сам из этого дивного футбольного мира, и всем ему обязан, и любит его нежно, и неужто неказисто играют наши, быть того не может, отличные мелькают матчи и игроки есть одно заглядение… Кто знает, быть может, его раздвоенность и есть самая верная позиция?!
…Давно, в 1949 году, случилось это. Игрался матч «Динамо» – «Спартак», и стадион был полон. Динамовцы сильны, это их сезон. Вратарь «Спартака», бесстрашный, клокочущий азартом, себя не щадящий Алексей Леонтьев, все время в полете, без передышки.
Вот он кидается в свалку снова, и… замирают вокруг него футболисты, замирают трибуны. Несчастье, тяжелое увечье, перелом грудного позвонка. Больше вратаря Леонтьева не видели. Прошло время, и в «Советском спорте» под заметкой появилась подпись: «А. Леонтьев, мастер спорта».
Непросто было человеку, когда ему за тридцать и когда позади целая футбольная жизнь с тремя кубковыми финалами, с шампанским, выпитым из только что взятой с боя хрустальной чаши, с морскими шквалами оваций, со славословием поклонников и с нескончаемыми днями в больнице, лежа на вытяжке, с ранней сединой в колючем «полубоксе», модной спортивной прическе тех лет, оказаться начинающим репортером. Слушать снисходительные замечания бывалых сослуживцев, которые моложе его, терпеть их лютое марание в листочках, над которыми сидел ночь, и догонять, догонять, штудировать толковые словари, с карандашом в руке изучать, чуть ли не по слогам, чужие удачные работы. Все это прошел, выстрадал Алексей Иванович Леонтьев. И выписался, стал журналистом, сумел вытащить на газетные страницы то, чем сам жил в футболе, – детали, тонкости игры, ее мужественную прямоту.
У Сергея Сальникова свой затейливый, дриблинговый слог, вкус к розыскам редких словечек и безошибочное видение игры, которую он по прошествии многих лет не то чтобы видит, а и продолжает ощущать ногами, телом, дыханием, биением сердца. И как сам на поле был он изящен и ловок, так и в писании Сальников отдает предпочтение
Эти люди, пришедшие с футбольных полей, обогатили нашу прозу, придав ей то, что им доподлинно ведомо: свежий луговой запах пружинистого травяного газона, звонкую легкость пушечного удара, тяжесть плеч докучного преследователя, тренерскую крутую волю, невидимые миру удары и остановки на тренировках, словечки из боевого жаргона, всевозможные тайные ухищрения, мгновенно мелькнувшие красоты, чьето необычное поведение – словом, все то, что может скользнуть мимо внимания зрителя и что благодаря этим авторам он, зритель, начинает видеть и улавливать, отчего удовольствие его множится.
Побывал я на четырех чемпионатах мира, и одним из всегдашних моих изумлений было несметное число журналистов, пишущих о футболе. В Мюнхен их съехалось тысяча шестьсот. В наше время, когда решительно всё пересчитывают, это четырехзначное число поразить воображение бывалого читателя не может. И все же, когда представляешь, что эти люди за какой-нибудь час после окончания важного матча заполняют своими отчетами примерно восемьсот газетных полос формата наших «Известий», то это, что ни говорите, внушительно. Замечу, что в число тысячи шестисот не входят журналисты радио, телевидения и кино, им и счет ведут в другой графе, и селят в других гостиницах. Да и не все приезжают на чемпионаты, дома, наверное, остается не меньше…
Чемпионат мира – торжественное и редкое явление. А футбольная жизнь безостановочна и круглогодична. Одних чисто футбольных изданий не перечесть: толстые ежегодники, ежемесячные красочные журналы, многостраничные еженедельники, календари-справочники. Все спортивные издания мира считают раздел футбола определяющим их лицо и успех. Нелегко сосчитать, сколько матчей организованного футбола проводится ежедневно, и ведь все они оставляют о себе какой-то печатный след, а события в главной лиге рецензируются подробнейшим образом. Ну и, наконец, любому, не спортивному изданию, если оно заботится о тематической разносторонности и о близости к читателю, футбола не миновать.
Много, страсть как много, пишется о футболе во всем мире, на разных языках. Удовлетворяется острое любопытство: кто играл, с кем, где, когда, какой счет, кто забил, какие составы, что переменилось в таблице. Задаются все те же, что и сто лет назад, неотгаданные загадки: «Как они могли проиграть, они же сильнее, знаменитее, у них же были все шансы на приз?» Комментатор все равно не удовлетворит страждущих, даже если с помощью электронной машины докажет обоснованность этого поражения, он потрафит только тем, кто угадал исход матча, они-то будут согласно кивать вслед его доводам. Рекламируются, превозносятся и сам футбол, и команды, и игроки. «На полтора часа мы с вами перенеслись в мир чудес, где все правда и все сказка». «Эти не на шутку задетые парни в огненно-красных рубашках вздули бешеное пламя атаки!» или «Эти уязвленные парни в голубом обрушили грозную волну, и она захлестнула ворота противника!», «Стоило только королю финтов прикоснуться к мячу, и из ста тысяч глоток вырвался вопль восторга». Пускаются, когда по глупости, а когда и с дальним прицелом, сплетни: «Вчера, накануне матча, «звезду» видели в частном бассейне купавшимся вместе с танцовщицами варьете» или «Форвард команды X перед матчем с командой Y сообщил конфиденциально, что вскоре переходит в команду Y». Даются объявления, что чай такого-то сорта пьют все форварды команды чемпионов мира, а такой-то бритвой бреются все защитники этой же команды.