Ожидание обезьян

Битов Андрей Георгиевич

— Ну, мастеров-то я никак не затронул… Часы и часы. Идут.

— Вот именно! Мастер чем отличается от ученого? У него чу-у-увство есть! Часы-ы-ы… — ПП презрительно фыркнул. — А над каким еще изделием человек так мудрил, как над часами?.. Как только он их не украшал! Какой бой, какие репетиции! И из чего только он их не мастерил! Хрустальные, фарфоровые, золотые, соломенные… Водяные! Он, человек, ну просто из всего делал часы… Кончал одни, начинал другие. Зачем? Даже за наш с вами век, когда и мастеров-то не осталось — одна промышленность, каких только не повыдумывали часов! Уж те, что в молодости были, так и вспомнить

трудно. Помните, как когда-то гордились: антимагнитные, антиударные, непромокаемые… Где теперь эти ветряные мельницы? Теперь и электронные — вчерашний день… Теперь в них и радио, и компьютер, и телевизор вделан. Зачем столько?

Доктор все еще не склевывал наживку. И ПП продолжил:

— Да потому, и только потому, что не время они часами измеряют! А свое отношение к нему! Часы — это вещь культовая, ритуальная, а не практическая. Вы и опаздываете и поспеваете вовремя не потому, что пользуетесь часами, а потому — надо вам что-либо или не надо.

— Браво! — откликнулся ДД. — Это так. Насчет опозданий — это вы точно. Я, кстати, как раз заболтался с вами и уже опоздал. Кстати, куда мы идем?

И действительно, та круглая бухта, в которой они повстречались, уже была не видна. Берег вытянулся длинной скучной полосой, и солнце уже высунулось краем из-за гор.

— Опоздали? — обрадовался ПП как собственной победе над временем. — Вот и хорошо. Не очень-то вы и расстроены, как я погляжу. А вам куда надо было-то?

— Да коллеги хотели показать мне некую реликтовую рощу, а потом везти к обезьянам…

— Реликтовую… — возликовал ПП. — Так мы ровно туда и идем. Вы, может, еще и не опоздали. Мы их всех там и встретим.

— Все-таки забавно вышло… Заговорились о часах и забыли о времени…

— Зам-мечательно! Замечательно все вышло! О времени мы еще и не начали говорить. Теперь вам спешить некуда — можем и поговорить. Если это вас интересует, конечно.

— Откуда у вас такой интерес к часам? Это профессиональное? Вы интересуетесь ими как скульптор?

— Скульптор… Занятно. В вас виден ученый. Наблюдение ваше точно. Спасибо за идею. Конечно же, часы — это прежде всего скульптура. Нормальная кинетическая скульптура, выражаясь языком авангарда, так сказать, памятник времени. А чему еще человек возвел столько памятников? Ленину со Сталиным столько не снилось. Когда-то мне случилось ремонтировать часы с Лениным…

— Что, есть такой памятник Ленину — с часами?

— Да нет, нормальные каминные часы, с боем «кремлевские куранты». Я тогда часовщиком работал…

Доктор счастливо рассмеялся.

— Кажется, вы меня выкупили, Павел Петрович.

— Да нет же, голубчик. Вот не верите, а часовщиком я правда работал. Так что я вас еще не выкупил… Хотите, выкуплю? Давайте сыграем в такую игру… Если угадаете, сколько блинов, то вы мне бутылку, а если не угадаете, то — я вам.

— То есть как, позвольте? Я не понял… Если я угадаю, то я и проигрываю?

— Какой вы недоверчивый, право. Право, ученый. Душит вас логика. Сами же говорили, что угадать вы не можете. Я вам предлагаю более выгодные условия. Можно сказать, с вашей точки зрения беспроигрышные. Ну?

ПП уже держал в руке подходящий камень.

— Ну ладно, — посмеивался ДД. — Разве вам хочется проиграть, а не выиграть?

ПП сделался печален.

— Да, я страстно хочу проиграть. Но я никогда не проигрываю. И это,

поверьте, даже скучно.

— Но я же сейчас скажу наобум — и вы проиграли…

— О, как бы я хотел надеяться!

— Ну как хотите…

— Ну. — ПП застыл в позе «юноши, играющего в свайку». — Помните у Пушкина? «Юноша бодро шагнул, наклонился рукой о колено…»

— Ну, восемь. ПП тут же метнул.

— Раз, два, три… — отсчитывал ДД. — Шесть, семь… Камень вдруг остановился и, камнем же, пошел на дно. Как нырнул. Как живой.

— Восемь… — как-то по-детски жалобно сказал доктор.

— Трудно даже скрыть, как я огорчен, — сказал ПП, принимая от доктора деньги. И скрылся в кустах.

И доктор в задумчивости почесал себе нос.

Нам трудно сообщить в точности, что он думал. Мы подслушиваем и подсматриваем, не более. Однако его вид красноречив. С одной стороны, нос чешется обычно к выпивке. С другой — не такой он дурак, чтобы надеяться на возвращение ПП. С третьей — раз так, с утра он не собирался. Даже вот пробежался до моря, с намерением искупаться на рассвете. Вид у него вполне пляжный, хотя, в принципе, ни купаться, ни загорать он не любит, поскольку по роду своей деятельности всю жизнь проводит на пляже. Поэтому либо- либо. Чтобы сотрудники не разленились, он должен подавать пример: у себя он не купается и не загорает. Но здесь — другое дело. Здесь он может себе это позволить. Он в шортах, кедах, в дурацкой кепочке с долгим козырьком, с полотенцем на шее. И вот так и не искупался. Этот тип… С одной стороны, он впервые встречает такого. С другой — он подозрительно что-то далекое, но с ним самим бывшее напоминает… И вот ДД силится и никак не может вспомнить. Он прохаживается, внезапно брошенный ПП, по кромке воды, по бережку — все в профиль и в профиль, поклевывая головой и высоко поднимая свои тонкие, долгие ноги, и его длинный козырек еще подчеркивает его сходство с предметом его занятий — с птицей. Так он прохаживается и размышляет, и то, что размышляет он о ПП, на этот раз можно утверждать точно, потому что он выискивает из всей гальки камни поплоще и пробует их забросить, но они у него никак не прыгают, а тонут опять же как камни: идут на дно.

И тут он смеется, удовлетворенный своей потерей.

И он решительно раздевается до трусов, чтобы тут же наконец искупаться. Но, раздевшись, он в воду не идет, а садится и смотрит на море, каким-то образом снова умудрившись оказаться к нам боком.

Так он голо сидит, как большая общипанная птица, и теперь, наверное, сравнивает моря: свое, северное, Балтийское, с этим, южным. Черным. Никакого сравнения! Бесптичье. Песка нет. Этот серый цвет гальки на прибрежной полосе все губит. Не только с фауной, но и с флорой тут как-то хуже. Надо все-таки дойти до так называемой реликтовой рощи. Пока солнце…

Пока солнце не добралось до пляжа. Оно уже совсем вышло из-за гор и зависло над ними, как луна. Оно осветило все море, и море стало действительно черным. Как нефть, как ртуть, как амальгама, как зеркало… как вакса, как начищенный ботинок. Что-то такое. Доктор передумал купаться.

Он еще потоптался, возвращаться или идти вперед. Туда, где реликтовая роща. Если этот тип не соврал… Но если и соврал, то как далеко?..

Он видит наконец птицу. Это всего лишь чайка. Но все-таки.