Ожидающий на Перекрестках
Шрифт:
Дому-на-Перекрестке.
Ты никогда не задумывался, Сарт, почему тебе и Эйнару подсказывали места, где вы должны были творить мифы? Вас выбрасывали на Перекрестки, и волны от ваших поступков захлестывали великое множество дорог! Впрочем, здесь сыграло роль и твое мастерство, Сарт – я не сбрасываю его со счетов…
А Дом все продолжает набирать силу, и если Он перейдет определенный предел – я не знаю, какой! – Он станет воистину всемогущим! Вы можете себе представить всемогущий и ненасытный – Дом?!
Я – нет.
Я боюсь…
26
– Я
Грольн вздрогнул.
– Не отвечаешь, мальчик? Ты не знаешь, что я тебе предлагаю… Тогда смотри мне в глаза – и я покажу тебе твой грядущий путь от трупа подлеца-Таргила!
Грольн, как завороженный, смотрел в страшные, немигающие глаза Предстоятеля, лоб Льняного Голоса покрылся испариной, лицо побелело, а рука с кубком (и когда он успел его взять?) задрожала, точь-в-точь как у самого Таргила несколько часов назад…
А потом Таргил отвернулся. И постаревший до неузнаваемости Гро чуть не выронил кубок и стал жадно пить из него, захлебываясь и содрогаясь всем телом.
– Я понял, Таргил, – выдохнул Гро, и голос певца сорвался на всхлип. – Я все понял.
Но я не пойду на это.
27
– Он говорил правду, – тихо и задумчиво пробормотал Эйнар, вертя в пальцах обломок стилета, больше похожий в его лапах на иголку.
Гро молча кивнул.
– Но я все равно ненавижу его, – добавил он чуть погодя.
– Да. Но не настолько, чтобы убить Таргила и взять на себя его ношу, – жестко закончил я, и Гро снова согласно кивнул.
– Не настолько, Сарт. Только люди для него ничего не значат. Это лишь пешки в его игре с Домом.
– Собственная жизнь для Таргила тоже ничего не значит, – уточнил Эйнар. – Если будет нужно, он отдаст ее так же легко, как и чужую.
Теперь кивнул я.
– А этот Дом нельзя просто сжечь? – мрачно и без особой надежды осведомился Гро.
По-моему, выражение наших лиц произвело на него большое впечатление. Он встал и нервно заходил из угла в угол.
– Но ведь можно его как-то уничтожить?! Можно или нельзя?!
– Можно.
Никто из нас не заметил, как в дверь снова проскользнул Таргил, уходивший по своим неведомым делам. Он стоял, прислонившись к косяку, и слушал. Человек, которого любой из нас (особенно – Гро) с радостью убил бы, и с которым нам, похоже, придется выступать заодно.
– Я много думал об этом, Мифотворцы. Есть одно место в Доме… Неизменная комната, где был захоронен Авэк ал-Джубб Эльри. Твоя комната, Сарт.
От этих слов меня пробрало холодом.
– Оттуда можно разрушить Дом. Но для этого должна соединиться мощь всех Пяти Предстоятелей. И ее может не хватить.
– Дом выгнал Предстоятелей, –
– Знаю. Он отбросил негодные органы, как деревья сбрасывают осенью пожелтевшие листья. Дом – это животное. Он не способен размышлять и делать выводы. Я лишил Предстоящих их Мифотворцев, приток веры уменьшился, и Дом выставил своих рабов вон. Теперь он ищет новых.
– Да уж, – неопределенно махнул рукой Гро. – Еще как ищет… Он пытался заменить их нами, и Ему это почти удалось. Если бы не комната Сарта…
Таргил побледнел.
– О, Небо! Предстоятели-Мифотворцы – это же идеал для Дома… Впрочем, это вообще идеал. Раньше так и было.
Я подошел к Таргилу и легонько похлопал его ладонью по щеке. Это уныние мне совсем не нравилось. Потом – сколько влезет, а сейчас…
– Слушай, Таргил, новых Предстоятелей у Дома нет, а старые – в опале. Значит, самое время найти старых. Враг моего врага…
– Я не ребенок, Сарт, – через силу усмехнулся Таргил. – Я старше тебя раз в… во много раз. Мы можем ничего не добиться, а потерять все. И не только жизнь – это было бы слишком просто. Впрочем, Грольн уже терял – из-за меня… ты, Эйнар, ты никогда ничего не боялся, ты потерял страх еще в самом начале – и не думаю, что это принесло тебе счастье. А ты, Сарт? Что ты ценишь в жизни больше всего?
– Удобные башмаки, – не задумываясь, буркнул я.
Таргил удивленно взглянул на меня и, видимо, решил, что я пошутил.
– Это потому, Сарт-Мифотворец, что ты слишком молод…
– Нет, Таргил-Предстоящий, это потому, что ты никогда не ходил далеко своими ногами, – ответил я.
ОБРЕЧЕННЫЕ НА ЖИЗНЬ
Моя судьба – во мне самом.
28
Раньше этот пустырь назывался площадью. Но это было давно.
Поговаривали, что именно на этом месте легендарный полководец Тилл Крючконосый воткнул в землю – еще не остывшую землю грандиозного побоища – свой кованый трезубец и пообещал Инару-из-Тучи, что при постройке нового города умрет не менее ста тысяч рабов.
Он сдержал обещание.