Озорной купидон

Колтер Кара

— Что? — спросил он, и его глупое сердце забилось как сумасшедшее.

— Мы снова могли бы вместе отправиться на прогулку верхом. Я взяла с собой ланч. Но если ты занят, я пойму.

Он пристально смотрел на нее. Шейла взяла с собой ланч и приехала сюда одна. Она специально отказалась полетать на самолете, и это все вранье, что ее укачивало в самолетах.

Шейла просто хотела быть вместе с ним, как он хотел быть с ней.

Тернер спросил самого себя: почему же, черт возьми, он убегал? Почему не попытался понять, что с ним происходит и будет ли он все-таки в ближайшее

время заказывать рояль? Он спрашивал себя: снес бы он эту стену, чтобы занести в дом рояль?

— Я с удовольствием прокачусь вместе с тобой, — ласково сказал Тернер.

Шейла улыбнулась ему чудесной улыбкой, от которой ее глаза приобрели изумрудный оттенок.

Тернер одним прыжком очутился около нее и приподнял ее подбородок. Ее глаза казались ему огромными, а губы пленяли своей свежестью и мягкостью. Она звала его.

Он сдался и почти совсем забыл о сдержанности.

Но осторожность все-таки взяла верх, он неуверенно буркнул:

— Мне кажется, мы торопимся.

Именно в этом он обвинял Ника, когда тот встречался с Марией.

Неужели это не сон? — подумал он. Ты знаешь эту девушку всего неделю!

— Торопимся? — прошептала Шейла. — А я думала, что в этом штате нет ограничения скорости.

И тогда Тернер не выдержал. Он жадно впился в ее губы, наслаждаясь их чудесным вкусом, и вдруг ощутил, как жизнь снова начинает бурлить в его замерзшей душе.

Собственные чувства испугали его, и Тернер отшатнулся от нее.

Он должен сам управлять этой ситуацией. Шейле пришла в голову неплохая мысль прокатиться верхом, съесть ланч и поближе узнать друг друга.

Тернер, которому казалось, что все происходило слишком быстро, сказал:

— Но ведь нельзя в середине зимы в Монтане рушить стены в доме.

— Что? — озадаченно спросила Шейла.

Тернер расхохотался. И от этого веселого смеха его душа начала оттаивать и переполнилась новыми, неведомыми ему ранее чувствами, как переполняется водой ручей, перекрытый плотиной, грозя в любой момент выйти из берегов.

— Ничего. Давай оседлаем лошадей. — Он протянул ей руку.

Ее рука послушно скользнула в его ладонь, так, будто была создана для этого. У этой девушки была мягкая шелковистая кожа, но у нее оказалась твердая хватка.

К его горлу снова подкатил комок.

В то утро Шейла пробудилась ото сна на огромной красивой кровати в спальне Эбби и пожалела, что спала не в палатке.

Вчера она проснулась раньше всех и могла сколько угодно разглядывать Тернера, спавшего в своем спальном мешке.

Он был великолепен. На его безмятежном лице темнела отросшая за ночь щетина, а губы слегка шевелились во сне. Шейла заставила себя встать и пойти сварить кофе. Она боялась, что не сможет противостоять желанию прикоснуться к нему.

А теперь она проснулась всего в каких-то двадцати с лишним милях от него, в доме его сестры, но непреодолимое желание прикоснуться к нему, быть с ним рядом оказалось таким же сильным. Нет, оно стало даже сильнее.

Шейле очень нравилась Эбби, она обожала детей и до упаду хохотала над шутками Питера. А красавец Генри смотрел на нее взглядом, который говорил

о том, что он стремился разбудить в Эбби другие чувства, нежели радость и желание веселиться и хохотать.

Но, по правде говоря, Шейла не хотела тратить на них ни секунды своего драгоценного времени, ведь у нее в запасе оставалось всего десять дней. Она жаждала с головой окунуться в омут своих новых, необычных чувств, до конца пройти этот путь, чтобы никогда не жалеть о том, что могло бы произойти, если бы не ее неуверенность и страх.

Эбби и Генри уговаривали ее полететь на самолете.

— Думаю, мне лучше заняться работой над следующим циклом песен, — без всякого энтузиазма откликнулась Шейла.

Эбби посмотрела на нее тем особенным взглядом, к которому Шейла уже начала привыкать. Этот взгляд говорил, что Эбби знает гораздо больше самой Шейлы о ее чувствах.

И когда Генри ушел, Эбби сказала ей:

— А почему бы тебе не провести сегодняшний день с Тернером?

— О! — воскликнула Шейла, ощутив, как кровь постепенно приливает к лицу, выдавая ее смущение предательским багровым румянцем. Заметив довольную улыбку на лице Эбби, Шейла почувствовала себя так, будто ее мысли высветились на экране компьютера. — Я действительно не могу.

— А почему нет?

— Он очень занят. И потом это будет выглядеть слишком нахально с моей стороны.

— Нахально?

— И возможно, он не согласится.

— Я кое-что расскажу тебе о своем брате. Чем больше он чего-то хочет, тем меньше он это показывает. Все ковбои стараются сделать вид, что абсолютно неуязвимы. Но на самом деле это довольно бесполезная и глупая трата времени. Я сама очень долго пыталась вылечить от этого Питера.

Шейла вспомнила, что, когда она прошлой ночью смотрела в палатке на Тернера, всем сердцем желая сблизиться с ним, в его глазах не появилось ответного желания, они казались непроницаемыми, надежно укрывая от нее его душу. Значит, он боялся, что она может что-то прочесть в его взгляде?

— Попробуй, — с улыбкой сказала Эбби. — Ты слишком серьезно воспринимаешь жизнь.

Шейлу никто никогда не подбадривал, а слово «попробуй» отсутствовало в лексиконе ее матери. Она советовала ей не пробовать ничего нового и необычного, а всегда подчиняться правилам и держаться в рамках дозволенного. Если дочь решила одна отправиться в Монтану, значит, она просто сошла с ума.

— И он тоже, — задумчиво произнесла Эбби. — Он тоже слишком серьезно относится к жизни. Возможно, из вас не получится хорошей пары. Однажды холодной зимней ночью вы до смерти уморите друг друга своей серьезностью.

— Пара? — вскричала Шейла. — По-моему, это не очень удачная мысль.

— Я знаю. Я дразнила тебя, ты ведь действительно относишься ко всему слишком серьезно. Но ты знаешь, что не каждый день человеку случается оказаться в Монтане.

— Бедный Тернер, он тратит на нас столько времени!

— Как будто ему это не нравится, — сухо парировала Эбби. Она внимательно посмотрела на Шейлу. — Господи, ну поверь же в себя. Вот что, приготовь для него ланч. Тогда ты покажешься ему неотразимой, и он пойдет за тобой, как жеребенок за корзиной овса.