Озорство
Шрифт:
— Звоните мне, — повторил он, похлопал ее по руке, кивнул на прощанье Клингу и начал пробираться сквозь толпу печальных гостей к выходу.
— Компаньон моего мужа, — сказала Дебра. — Джефф Кольберт. Не знаю, что бы я делала без него. Изумительный человек.
— Миссис Уилкинс, — проговорил Клинг. — Я скажу вам то же самое, что и он. Звоните мне. Если вам придет в голову какая-нибудь догадка, пусть самая незначительная на ваш взгляд, позвоните мне, — он вынул из кармана бумажник, нашел в нем визитную карточку и протянул ей. — В любое время
— Благодарю вас, — сказала она.
— Меня или моего коллегу легко найдут, — прибавил Клинг и подумал: «Интересно, куда запропал этот чертов Паркер?»
Тедди не виделась с Эйлин Берк с тех пор, как подруга начала над собой работать. За это время Эйлин чудесным образом изменилась. Не было больше суматошной сыщицы, которая, казалось, не умела сочетать службу с личной жизнью. Была уверенная в себе женщина, прекрасно державшаяся на волнах житейского моря. Она сидела, в синих джинсах и зеленой, под цвет ее глаз, спортивной куртке, напротив Тедди за столиком в китайском ресторанчике, куда они зашли, чтобы побыть вместе. Ее руки быстро мелькали, она умела немного объясняться жестами.
— Ради тебя, — знаками показала она. — Ведь мы же подруги.
Ее язык жестов был неуверенным, но она старалась. Как и большинство людей, изучающих иностранные языки, — к ним можно отнести и язык глухонемых — Эйлин понимала лучше, чем говорила. Тедди это было приятно, ей нужно было так много рассказать подруге. Обе женщины привлекли бы к себе внимание, даже если бы они и разговаривали, как все люди. Но ни одна из них об этом не думала. Каждая из них была по-своему поразительно красива в ирландском вкусе. Огненно-рыжая Эйлин с прекрасным цветом лица и черноволосая, темноглазая Тедди. Они переговаривались жестами через стол — Эйлин не слишком быстро, хотя она и старалась — и это заинтриговало китайцев, заполнивших в этот обеденный час зал ресторана.
Тедди рассказывала ей о том, что произошло накануне за воротами клиники. Эйлин наблюдала за ее пальцами, которые двигались гораздо медленнее, чем когда она разговаривала с мужем и детьми, но полыхавшие ярким огнем глаза лучше всяких слов передавали ее волнение при воспоминании о том событии. Люди, организовавшие защиту клиники, рассказывала Тедди, рекомендовали воздерживаться от контакта с нападавшими и вести себя так, чтобы не допустить обострения конфликта.
Ирония не была чужда ей. И Эйлин тоже. Тедди не могла отвечать на насмешки завывавшей вокруг нее толпы, даже если бы и хотела.
— Я стояла, а кровь текла по моему лицу, — показывала она пальцами.
...текла по ее шее, плечам, за воротник майки. Не отрываясь, она смотрела в глаза священника. Это он инициировал словесные оскорбления, управлял вопящей беснующейся толпой, как церковным хором. Тедди считывала оскорбления с его губ, видела искаженные лица его сообщников. Вся шумовая атака разбилась о нее, но нападавшие этого не знали. Ее глухие уши
Но даже если бы она слышала, она бы не отступила.
В тот день защитники клиники стояли плечом к плечу с ней, и их горевшие гневом глаза были устремлены на толпу, чье неистовство, казалось, разжигалось безмолвием Тедди. Ее взгляд был неподвижен, рот сжат, она пристально смотрела на лицо священника, залившего ее кровью. А за его спиной синело небо. Такое синее, какого еще не было той весной.
«Убийцы, дайте детям жить! Убийцы, дайте детям жить!»
— Сукины дети, — произнесла Эйлин и попыталась представить свои слова жестами, но Тедди уже считала их с ее губ.
И снова замелькали ее пальцы:
— Двадцать минут они...
...пытались вызвать ее на ответные действия, девять человек, стоявших тесным полукругом, изводя ее криками и насмешками. Кровь запеклась вокруг ее глаз, в раковинах ее неслышащих ушей, в уголках губ. Майка с надписью ЗА СВОБОДНЫЙ ВЫБОР пропиталась кровью и из синей стала пурпурной.
Она пристально смотрела в темные глаза священника.
— Был чудесный весенний день, — показывали ее пальцы.
Эйлин смотрела на подругу, ее зеленые глаза широко раскрылись в предвкушении чего-то интересного.
— Ну? — спросила она пальцами.
Она знала, как представить движениями пальцев это слово.
— Ну?
Глаза Тедди раскрылись так же широко, как у Эйлин, брови поползли вверх, она удивленно пожала плечами.
— Они просто разошлись по домам! — сообщили ее пальцы.
— Прекрасно! — прошептала Эйлин и кивнула головой. — Ты молодчина, девочка, — сказали ее пальцы. Она протянула руку через стол и пожала руку Тедди.
Тедди улыбнулась.
— Да, — сказала ее улыбка.
Ей не нужно было переводить это слово на язык жестов.
Женщине, открывшей дверь белого деревянного дома на Мерриветер-Лейн, было около 70 лет. Так на глаз определил Бадд. Сутулая, седая, в больших очках, оправа которых сверкала, словно сделанная из чистого золота. Старуха внимательно рассмотрела его полицейский значок, удостоверение личности и только после этого сказала:
— Чем могу служить, сэр?
— Это мой коллега, — представил Бадд стоявшего рядом с ним мужчину. — Детектив Деллароза.
— Слушаю вас.
В ее голосе звучало нетерпение. Прожила семьдесят проклятых лет, подумал Бадд, и еще куда-то торопится.
— Вы позволите нам войти, — спросил он.
— Что вам нужно?
— Проживает ли здесь человек по имени Рубин Шэнкс?
— Проживает.
— Мы бы хотели задать ему несколько вопросов, с вашего позволения.
— Мой муж не может отвечать ни на какие вопросы.
— Скажите нам свое имя, мэм.
— Маргарет Шэнкс.
— Миссис Шэнкс, мы разговаривали с владельцем бензоколонки «Шелл» на Лейкере, в деловой части города. Он сказал, что два дня назад подвез вашего мужа...