"П" – значит погибель

Графтон Сью

– Сейчас только четыре. У меня еще полно работы.

– И когда вы освободитесь?

– Часам к шести.

– Отлично. Тогда, значит, поужинаем.

– Никакого ужина. Я согласна выпить с вами по рюмке. Но только по одной.

– Как прикажете. Назовите место, я там буду.

Я задумалась. Наверное, лучше всего – у Рози, подальше от людских глаз. Почему-то мне показалось, что лучше будет, если Ричард не увидит нас вместе. Впрочем, одна рюмка – это же не преступление.

– Есть одно заведение неподалеку от пляжа, – сказала я и дала ему адрес Рози. – Знаете, где

это?

– Найду.

Повесив трубку, я подумала, не допустила ли я ошибки? Очень неумно путать профессиональное с личным. С другой стороны, мысль о предстоящей встрече приятно щекотала нервы. Вполне возможно, он окажется хамом и наглецом, и я вежливо прекращу наши отношения.

А пока что надо было заниматься делом – делом Дау Перселла. Придется вернуться на исходную позицию и начать с «Пасифик Медоуз» и той ночи, когда он исчез с лица земли.

Стоянка перед «Пасифик Медоуз» была забита. Я впихнула свой «фольксваген» на единственное свободное место, заперла машину и поскакала через лужи к главному входу. Зонтик я поставила у стены, дождевик повесила на крючок. День был будний, и в холле, как мне показалось, людей было больше, чем в субботу.

Я сразу направилась в администрацию, где обнаружила раскладывавшую пасьянс Мерри. Она подняла голову и сказала:

– Добрый день!

По ее глазам я поняла, что узнать меня она узнала, а имени вспомнить не может.

– Кинси Миллоун, – напомнила я. – Я заглянула побеседовать с миссис Стеглер. Надеюсь, она еще не ушла?

Мерри показала куда-то вправо, и тут из дальнего кабинета вышла женщина с короткой стрижкой, в коричневом блейзере, рубашке с галстуком и почти мужских брюках.

– Миссис Стеглер? Меня зовут Кинси Миллоун. Я бы хотела получить информацию о докторе Перселле. Меня наняла его первая жена, Фиона. Она надеется, что я смогу что-нибудь выяснить. Она посоветовала мне начать с беседы с вами.

Миссис Стеглер покачала головой.

– Увы, в тот вечер я ушла раньше доктора Перселла, – сказала она.

– А в течение дня вы с ним разговаривали?

Миссис Стеглер показала глазами на Мерри, которая ловила каждое наше слово.

– Может, вы хотите осмотреть его кабинет? Там мы можем и поговорить.

Кабинет у доктора Перселла был небольшой. Стол, вращающееся кресло, два стула и шкаф с книгами по медицине. Я бы многое отдала за возможность порыться в ящиках его стола, но надежды на это было мало.

Миссис Стеглер сочла неприличным садиться в его кресло. Она села на стул, мне достался второй, и мы едва не соприкасались коленями.

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы согласились как можно подробнее описать его последний рабочий день, – сказала я. – Детектив Одесса говорил, что вы оказали большую помощь следствию.

– А вы потом не будете приводить мои высказывания вне контекста?

– Я вообще не буду вас цитировать.

– Я уже много лет в разводе… – Миссис Стеглер говорила хрипло, явно через силу, и я с трудом разбирала слова. – Доктор Перселл… он был самым близким мне человеком… можно сказать, другом… Не могу поверить, что его больше нет. – Она тяжело

вздохнула.

И вдруг я поймала себя на мысли, что впервые вижу человека, который переживает исчезновение доктора. Я наклонилась к ней, взяла ее за руки.

– Понимаю, вам сейчас очень нелегко. Не торопитесь. Я приехала вам помочь. Вы можете мне доверять.

– Что вам нужно?

– Просто расскажите мне все, что знаете.

И она, похоже, решила мне довериться. Глубоко вздохнув, миссис Стеглер начала свой рассказ:

– В тот день он был чем-то озабочен, даже обеспокоен. На верное, не без причины. Миссис Перселл – первая, Фиона, – заехала к нему, но он как раз ушел на обед. Она подождала не много, потом написала ему записку и ушла. Вернувшись с обеда, он работал у себя в кабинете. Выпил стаканчик виски. Но это было уже вечером.

– А ужинать он уходил?

– Кажется, нет. Когда я заглянула к нему попрощаться, он был на месте.

– Кто-нибудь звонил? Или заходил?

– Нет, ничего такого я не помню.

– В газете писали, что перед уходом он вроде бы остановился поболтать с какой-то старушкой в вестибюле.

– С миссис Куртсингер. Ее зовут Руби. Она здесь с семьдесят пятого года. Мерри вас к ней проводит.

Мы с Мерри прошли по длинному коридору, свернули налево, где начинались комнаты пансионеров. Большинство дверей было закрыто. В тех, которые оставались приоткрытыми, я разглядела широкие кровати, застеленные цветастыми покрывалами, фотографии родственников на комодах. Все комнаты выходили окнами во дворик.

Руби Куртсингер сидела в кресле около раздвижных стеклянных дверей. Она оказалась крошечной сморщенной старушкой с маленьким сухоньким лицом и тонкими, как ветви, конечностями. Руби подняла на нас свои пронзительно-голубые глаза и улыбнулась, обнажив почти беззубую нижнюю челюсть. Мерри познакомила нас, объяснила, что мне надо, и удалилась.

– Вам надо побеседовать с Чарлзом, – сказала Руби. – Он говорил с доктором Перселлом после меня.

– Я, к сожалению, не знаю, кто такой Чарлз.

– Ночной дежурный. Когда меня мучает бессонница, я звоню ему, и он катает меня в коляске по коридорам. Той ночью – когда я видела доктора в последний раз – я как обычно приняла таблетки, но они не помогали. Я позвонила Чарлзу, и он пообещал устроить мне «жабьи гонки», как он их называет. Ему захотелось покурить, и он оставил меня в вестибюле, а сам вышел на улицу – доктор Перселл не разрешает курить в здании. Говорит, здесь у всех и так проблемы с дыханием.

– В котором часу это было?

– Приблизительно без пяти девять. Мы совсем недолго раз говаривали. Поболтали о погоде. Воздух пах совершенно по-весеннему, и, по-моему, было полнолуние. Он вышел на улицу, и больше я его не видела.

В комнату вошла латиноамериканка в халате.

– Миссис Куртсингер, я принесла вам ужин. – Она поставила поднос на столик и пододвинула его к креслу Руби.

– Благодарю, – сказала Руби и улыбнулась мне: – Вы еще придете? Мне понравилось с вами беседовать.

– Постараюсь.

Я дошла до комнаты отдыха персонала, просунула голову в дверь и сказала: