П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы. Том 1. Путь к политическому олимпу
Шрифт:
C семи лет П.А. Столыпин тяжело болел. У него было редкое недомогание – тиф костного мозга, из-за которого он всю жизнь не владел кистью правой руки. П.А. Столыпин очень много в своей жизни писал и при этом испытывал физические страдания, всякий раз поддерживая правую руку левой. В течение 10 лет он каждый год переносил операции. У него было лишь два-три месяца на учебу в году, и тем не менее он неизменно наверстывал упущенное. Санкт-Петербургский университет не предлагал узкой специализации, поэтому, обучаясь в нем, П.А. Столыпин начал готовиться к будущей жизни помещика и изучал те предметы, которые могли ему в этом деле пригодиться: почвоведение, физиологию животных, медицину. Особенно его увлекала химия. На характер данного поколения студентов оказала влияние реформа системы российского образования 1870-х гг. Студенты, поступившие в университеты в начале 1880-х гг., закончили классическую гимназию А.Д. Толстого. Они уже не слишком увлекались революционными идеями. Наоборот, тогда в моде были славянофильские и патриотические течения. Требования, которые предъявлялись к выпускникам гимназии, и требования, предъявляемые к студентам профессорами университетов, отличались друг от друга. Профессорско-преподавательский состав хотел видеть в студентах думающих людей, способных к самостоятельному анализу научных данных. Но вчерашние гимназисты первые несколько лет были не готовы к подобным требованиям, так как гимназическое образование не предусматривало развитие аналитического мышления 132 . Очень ярко сложившаяся ситуация показана в романе «Восьмидесятники» А.В. Амфитеатрова: «Кого восемь лет изо дня в день колотили по мозгам Ходобаем и Курциусом, тот на первых порах потом обыкновенную человеческую речь и серьезную мысль слушает туго и дико. Вы привыкли зубрить, в лучшем случае, учить уроки, а вам читают лекции, рассчитанные на критическое
132
Серых А.А. «Связь-разрыв» поколений в сообществе российских историков конца XIX – первой трети ХХ вв. // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории, 2011. № 36. С. 279.
133
Амфитеатров А.В. Восьмидесятники. Книга первая // Собр. соч. в 10 т. Т. 5. Концы и начала. Хроника 1880–1910 гг. М.: НПК «Интелвак», 2002. С. 114.
Подобная межпоколенческая граница была обусловлена и реформой системы высшего образования в 1880-е гг. Правительство и администрация университетов относились «настороженно» к студенчеству, выстраивая взаимоотношения скорее в форме административных указаний, нежели в форме сотрудничества. Т.М. Бон отмечает, что университетский устав 1884 г. и дополнительные предписания министерства «придали университетам казарменный характер» 134 . В XIX в. неблагонадежных казеннокоштных (то есть находящихся на гособеспечении) студентов могли отдать в солдаты, а вплоть до 1874 г. в империи был рекрутский набор и солдаты служили сначала 25, потом 15 лет. Фактически для забритого в солдаты студента это означало сломанную жизнь. Нередки были случаи, когда за участие в несанкционированной сходке бывший студент отправлялся в ссылку или в тюрьму. Да и простое исключение из университета было большой жизненной трагедией – университетов было не так много, поступить в них было нелегко, а оказаться за стенами университета без диплома значило обречь себя на прозябание на самых низших этажах служебной лестницы (при этом перечеркнув все надежды своих родных, которые ради того, чтоб выучить чадо, иногда отдавали последние деньги). Человек без высшего образования дальше чина титулярного советника пойти не мог, служи он хоть всю жизнь.
134
Бон Т.М. Русская историческая наука (1880–1905 гг.). Павел Николаевич Милю-ков и Московская школа. СПб.: Олеариус Пресс, 2005. С. 30.
Формально в Российской империи был провозглашен принцип бессословности образования. Фактически же путь в гимназию для ребенка из разночинцев был гораздо труднее, чем для ребенка из дворян, а ведь именно окончание гимназии давало право на поступление в университет. Начиная с эпохи Николая I царское правительство делало все, чтобы поощрить учебу в гимназиях дворян и ограничить приток туда разночинцев (не говоря уже о низших сословиях, с 1827 г. крепостных просто запретили принимать в гимназии и университеты). Полностью сделать гимназическое образование привилегией дворян не удавалось (империя нуждалась в большом количестве госслужащих, особенно среднего и низшего звена, где дворяне служить просто не могли, так как за одно происхождение им полагался более высокий класс по «Табели о рангах»), но усилия к этому прилагались большие. Главным орудием при этом было постоянное повышение платы за образование, но также льготные банковские кредиты для обедневших дворян и просто разное отношение со стороны учителей к ученикам – разночинцам и ученикам-дворянам. Таким образом, разночинец, поступивший на первый курс университета, был молодым человеком, который благодаря самоотверженности родителей и собственному трудолюбию и усердию окончил гимназию. Еще в гимназии он убедился, что никакого снисхождения к нему нет и не будет; к нему всегда будут относиться как к человеку второго сорта и за ошибку, оплошность, которые простят дворянам, его сурово накажут. Жил этот студент, как правило, отдельно от родителей. В империи было не так много университетов: в начале XIX в. – 4, в начале XX в. – около 10, причем все они были расположены в крупных городах, которые представляли собой место жительства элиты общества. Студенты-разночинцы же чаще всего были выходцами из маленьких провинциальных городков. Поэтому такой студент был вынужден подрабатывать, чтобы платить за учебу (обычная причина отчисления из университета в то время – неуплата годового взноса за учебу), которая в императорских университетах стоила недешево, а также за пропитание, одежду, проживание в снимаемой квартире, за учебники, тетради и т. д. Обычно студенты зарабатывали уроками; большого дохода это не приносило, и они жили впроголодь. Для того чтобы выжить, студенты объединялись в землячества, коммуны, совместно закупали продукты и питались, вместе снимали квартиры. Среди них была широко распространена взаимовыручка. При этом студенты-разночинцы постоянно видели перед собой студентов – детей дворян и крупных чиновников, сытых, прилично одетых, уверенных в себе и в своем будущем. Им не грозило отчисление за неуплату, к ним относились подобострастно даже некоторые профессора и магистры, закрывая глаза на пропуски занятий, на слабые ответы на экзаменах. Затем эти студенты из дворян становились их начальниками в департаменте.
Социально-охранительное регулирование состава студенчества имело и исповедально-национальный аспект. Высшая школа была русской по языку преподавания и предназначалась, в первую очередь, для юношества православного вероисповедания. Тем самым самодержавие пыталось, с одной стороны, устранить возможность студенческих антиправительственных выступлений на национальной почве, а с другой – затормозить развитие национального самосознания народов, входивших в состав империи, ради сохранения ее целостности. В отзыве на проект плана государственной обороны, который обсуждался в Совете министров, министр народного просвещения А.Н. Шварц писал, в частности: «Необходимо неуклонно отстранять всякие притязания инородцев на какую бы то ни было обособленность и национализацию школы. Руководящим началом должна быть единая русская государственная школа на всех ее ступенях и для всех без исключения инородцев империи… Во всех учебных заведениях должно неуклонно и строго последовательно проводиться образование и воспитание в духе любви к русской народности и русским идеалам» 135 . Главным объектом регулирования состава студенчества была его еврейская часть. Самодержавие пыталось всемерно ее сократить, ибо в глазах правительства еврейская молодежь в основной массе была подвержена революционным настроениям. Данный взгляд не был беспочвенным. Вместе с тем царская бюрократия не возражала против приема в высшую школу еврейской молодежи из богатых буржуазных семей. В 1886 г. Министр народного просвещения И.Л. Делянов внес на рассмотрение Комитета министров предложение допускать в среднюю школу детей евреев только из высших сословий (не ниже купцов I гильдии). Предложение было принято с рекомендацией о приеме в высшие учебные заведения и детей купцов II гильдии. Однако Комитет не счел возможным законодательно оформить свое же постановление. Осуществление данной меры возлагалось на министра народного просвещения. 10 июня 1887 г. И.Д. Делянов издал циркуляр о процентной норме для евреев в учебных заведениях: 10 % в черте оседлости, 5 % – вне ее, 3 % – в столицах 136 .
135
РГИА. Ф. 1276. Оп. 5. Д. 143. Л. 11–12.
136
Щетинина Г.И. Университеты в России и устав 1884 г. М., 1976. С. 203–204.
По воспоминаниям действительного статского советника, журналиста, писателя, члена-учредителя Русского Собрания С.Н. Сыромятникова (1864–1933), он впервые увидел П.А. Столыпина в 1884 г. в коридоре Санкт-Петербургского университета. В своей статье «Железный министр» С.Н. Сыромятников отмечал следующее: «Я встретил высокого черного студента с выразительными глазами и задумчивым лицом. Меня заинтересовал его вид, и я спросил у товарища, университетского старожила, кто это. «Столыпин, естественник», – ответил мне товарищ… Прошло 22 года, и с хор георгиевского зала Зимнего дворца я смотрел на членов I Государственной Думы и Совета, которые пришли выслушать тронную речь. В толпе министров, стоявших налево от трона, я увидел новое неизвестное Петербургу лицо: это был новый министр внутренних дел Столыпин» 137 .
137
Сыромяников С.Н. «Железный» министр // Скрипицын В.А. Богатырь мысли, слова и дела. СПб., 1911. С. 62.
Однокурсником П.А. Столыпина был в будущем знаменитый ученый В.И. Вернадский (они оба учились в 1881–1886 гг. на естественном отделении физико-математического факультета). 14 апреля 1938 г., делая запись в своем дневнике о студенческом периоде, В.И. Вернадский отметил следующее: «Тогда мне были особенно близки
138
Вернадский В.И. Дневники. 1935–1941 гг. М.: Изд-во РАН, 2008. Т. 2. С. 45.
Вокруг В.И. Вернадского и его друзей вначале образовался типичный студенческий кружок: вместе собирались, говорили, потом стали вместе читать, обсуждать книги. Обнаружилась общность взглядов, настроений и мыслей, обусловленных происхождением, воспитанием и одинаковым мировоззрением. А.А. Корнилов вспоминал забавный и весьма красноречивый эпизод. Собрались в богатом доме. Говорили горячо и долго о народных нуждах и бедах, о правительственной реакции, о долге перед униженными и оскорбленными. И тут распахнулись двери столовой, и хозяйка пригласила гостей отужинать. Они вошли и обомлели. Многочисленные свечи освещали великолепный стол, накрытый с аристократической изысканностью. Блестели бутылки с вином, хрустальные фужеры на тонких ножках. Вокруг стола застыли лакеи в белых перчатках, готовые обслужить молодых господ. Контраст с настроением и воодушевлением был убийственным. Все покраснели, стыд душил их. Они не могли ни говорить, ни смотреть друг на друга. Поэтому чаще всего встречались у братьев С.Ф. и Ф.Ф. Ольденбургов. Обстановка в доме была благожелательная, сердечная. Любили здесь собираться еще и потому, что в гостиной по диванам и на полу лежали громадные тигровые шкуры. Молодые люди возлежали на них, как древние римляне, в свободных пластических позах. «Мы еженедельно собирались, кажется, по четвергам, у Ольденбургов и даже раза два до утра, беседуя, мечтая и споря об основаниях нашей будущей жизни и деятельности», – писал А.А. Корнилов 139 . «Клятва на тигровых шкурах», как потом оказалось, для членов братства стала руководящим девизом. И самое интересное, что они ее выполнили, все как один участвуя в конституционном движении. Кроме А.А. Корнилова (будущего историка и писателя), В.И. Вернадского, С.Ф. и Ф.Ф. Ольденбургов, историка И.М. Гревса в Ольденбургский кружок, а с 1886 г. «Приютинское» братство, входили: князь Д.И. Шаховской (депутат Государственной думы, министр государственного призрения Временного правительства), Е.М. Крыжановский (в будущем тайный советник, статс-секретарь Николая II, автор и разработчик ряда важнейших государственных актов, в том числе избирательных законов 1905 и 1907 г., товарищ министра внутренних дел в 1906–1911 гг., соратник П.А. Столыпина), который был наиболее «левым» среди участников этого движения, и др. Д.И. Шаховской сформулировал аксиомы «Приютинского» братства: 1) так жить нельзя; 2) все мы ужасно плохи; 3) без «Братства» мы погибли; отсюда вытекали правила: а) работай как можно больше; б) потребляй (на себя) как можно меньше; в) на чужие беды смотри как на свои. Члены «Приютинского» братства вошли в Бюро земских съездов, в «Союз освобождения» и партию конституционных демократов; двое стали членами первого русского парламента, один из них был арестован в составе последнего царского правительства, другой расследовал преступления этого правительства. Тут были и три будущих министра Временного правительства. Кое-кто не избежал и тюрьмы, и сумы в советское время. Один закончил дни в лубянских подземельях, а другой получил Сталинскую премию 140 . На наш взгляд, П.А. Столыпин не мог не знать о существовании этого «Братства», так как оно поставило себе задачу работать легально, не скрываясь. Тем более что некоторые из его будущего политического окружения либо непосредственно участвовали в деятельности «Приютинского» братства, либо разделяли его идеалы. Другой вопрос – посещал ли он сам его собрания, – на наш взгляд, остается открытым.
139
Корнилов А.А. Воспоминания о юности Федора Федоровича Ольденбурга // Русская мысль. 1916. № 8. С. 58.
140
Аксенов Г. Вернадский. М.: Молодая гвардия, 2010. С. 30–35.
Женился П.А. Столыпин на Ольге Борисовне Нейдгардт (состоявшей фрейлиной при императрице Марии Федоровне) летом 1884 г. в 22 года и стал чуть ли не самым молодым женатым студентом. (Нейдгардты принадлежали к дворянскому роду австрийского происхождения, внесенного в шестые части родословных книг Московской и Казанской губерний. Родоначальниками этого рода были Николас и Лоренц Нейдгардт, которые в конце XVII в. выехали в Россию. Вплоть до начала XIX в. представители фамилии Нейдгардтов сохраняли протестантское вероисповедание.) По воспоминаниям родственников, студенты даже пальцами на него показывали и говорили: «Женатый, смотри, женатый». Для того чтобы получить разрешение на брак, П.А. Столыпин подал 23 июня 1884 г. прошение на имя ректора. На что было вынесено две резолюции: первая – «отказать», вторая – «обратиться к министру». Трудно сказать, было ли это разрешение в конце концов получено. Во всяком случае, П.А. Столыпин решил уйти с четвертого курса и продолжать образование самостоятельно, сдавая экзамены экстерном. 11 октября 1884 г. он подал прошение на имя ректора Санкт-Петербургского Императорского университета об увольнении из университета. На следующий день эта просьба была удовлетворена. О.Б. Нейдгардт была на два с половиной года старше П.А. Столыпина и изначально являлась невестой его старшего брата Михаила, который был убит на дуэли 7 сентября 1882 г. князем И.Н. Шаховским. Согласно одной из легенд, П.А. Столыпин дрался на дуэли с князем И.Н. Шаховским и получил ранение в руку. Однако документального свидетельства эта теория не получила.
Вскоре после свадьбы супруги Столыпины поселились в Санкт-Петербурге в пятикомнатной квартире на первом этаже дома в Соляном тупике. У них не было своего экипажа, и они нанимали извозчиков. Их прислуга состояла из трех человек, включая кухарку и горничную. По воспоминаниям дочери П.А. Столыпина – Александры, ее родители «жили тогда не на широкую ногу. В то время в России было принято обеспечивать молодую семью лишь умеренными средствами: входя в жизнь, они должны были вести дом без излишней роскоши… но надо сказать, что все у них в доме было устроено изысканно и удобно. Уже тогда мои родители принимали у себя за столом и в гостиной, в узком кругу, самых интересных людей столицы. С раннего детства они были знакомы с цветом общества; и в доме родителей моего отца в Петербурге, и в московском доме родителей матери принимали достойнейших людей того времени. Мама заботливо хранила альбом, в котором Сара Бернар, Рашель (знаменитая французская актриса. – Прим. авт.), Патти (выдающаяся итальянская певица. – Прим. авт.) записали когда-то несколько мыслей или любезностей и которые она так любила перечитывать и показывать нам. Рубинштейн (российский пианист, композитор, дирижер. – Прим. авт.) оставил там несколько импровизированных музыкальных фраз. Страниц альбома касалась рука Толстого, Тургенева, многих других» 141 .
141
Столыпина А.П. Человек последнего царя. Столыпин. Воспоминания // П.А. Столыпин в воспоминаниях дочерей. М.: Аграф, 2003. С. 12.
Во время учебы в университете П.А. Столыпин поддерживал отношения с будущим министром иностранных дел А.П. Извольским, хотя тот на 6 лет старше П.А. Столыпина и с 1875 г. (после окончания Александровского императорского лицея) работал в канцелярии Министерства иностранных дел. По воспоминаниям А.П. Извольского, П.А. Столыпин был чистым, скромным и симпатичным юношей, которого любили и уважали сверстники. П.А. Столыпин был не чужд искусству. В основном его привлекала живопись и литература. Особенно он любил прозу И.С. Тургенева, поэзию А.К. Толстого и А.Н. Апухтина. По свидетельству дочери П.А. Столыпина М.П. фон Бок, в 1884–1889 гг. А.Н. Апухтин часто бывал на квартире П.А. Столыпина, и одно время в ее классной комнате даже стояло кресло, называвшееся «апухтинским», так как оно было единственным, на которое тот садился. Согласно ее словам: «Кресло это было исключительной ширины, удобное для поэта, знаменитого своей необыкновенной толщиной. И то раз, вставая, он поднял его вместе с собой!». В целом у П.А. Столыпина «собиралась молодежь мыслящая, интересующаяся всеми жизненными, захватывающими ум и душу вопросами, жившая прекрасными и высокими идеалами. Благодаря посещениям людей типа Апухтина кружок этот приобрел в Петербурге такую славу, что многие представители петербургского света, часто люди уже зрелые, стали не только стараться попасть в это общество, но даже заискивали перед ним». И после женитьбы П.А. Столыпин А.Н. Апухтин стал бывать в его доме. Там он читал в рукописи свое знаменитое «Письмо». Он даже спрашивал, читая стих: