Пациент всегда мертв
Шрифт:
Я как-то спросил Майло, что он думает об этой кандидатуре.
Он рассмеялся:
— У этого такой же шанс стать начальником полиции, как у меня вырастить вторую поджелудочную железу.
Дверь в его кабинет была открыта. Пространство без окон, едва вмещавшее здоровяка Майло, голые стены и снимок на столе — он и Рик. На рыбалке, где-то в Колорадо. Оба в рубашках из шотландки, они походили на заядлых путешественников.
Майло сидел за столом и просматривал какие-то бумаги. Его компьютер был включен, на заставке изображен ныряльщик, за которым гонится акула. Каждый раз, когда ужасные челюсти
Я постучал о косяк.
— Ну, — проворчал он, не поднимая головы.
— И тебе тоже доброго дня. Оказывается, Гэвин Куик не единственный пациент Коппел, которого постигла безвременная кончина.
Он поднял глаза и уставился на меня так, словно мы ни разу в жизни не встречались. Затем взгляд прояснился, и Майло захлопнул папку с бумагами. Это было досье Гэвина.
— Рассказывай.
Я сел на свободный стул и повторил то, что сообщила Эллисон.
Наши носы были всего в трех футах друг от друга. Я не заметил ни одной дешевой сигарки Майло, но его одежда была пропитана затхлым табачным духом.
— Значит, два апреля назад, — повторил он. — Спасибо. Представляешь? Управление наконец скакнуло в век кибернетики. — Майло похлопал по монитору. Акула и пловец исчезли, уступив место нескольким беспорядочно размещенным на экране значкам. Изображение было туманным, в углу экрана наметилась трещина. — По крайней мере теоретически. Этот гаденыш все собирается зависнуть, подарен какой-то частной школой из Брентвуда, потому что детишки больше не могли им пользоваться. — Майло начал перебирать пальцами по клавиатуре. Аппарат издавал звуки, похожие на бульканье стиральной машины, и медленно загружался. — Вот, малыш, все умышленные убийства, которые были в ведении нашего управления за последние пять лет. Рассортированы по жертвам, датам, подразделениям и статусу. Скорее всего нет случаев, когда жертву нанизывали, как на шампур, потому что я уже на этот предмет проверял… Посмотрим, что даст апрель… — Он стал прокручивать изображение в окне. — Я насчитываю шесть… семь женщин. Пять дел закрыто, два висят. Давай начнем с западной части, потому что Коппел практикует там.
Я пробежал глазами по экрану:
— Дело… Похоже, только одно дело по Западному Лос-Анджелесу.
— Нам же легче.
Флора Элизабет Ньюсом, тридцать один год, глаза карие, волосы каштановые, рост пять футов пять дюймов, вес сто тридцать фунтов. Учительница третьего класса в школе на Кэнфилд-стрит, найдена в своей квартире на Палмс в воскресенье утром, на теле резаная и огнестрельная раны. Во время обнаружения была мертва по меньшей мере двенадцать часов.
Доктора Мэри Лу Коппел допросили детективы второго класса Альфонс Маккинли и Лорейн Огден тридцатого апреля. Доктор Коппел не смогла сказать ничего, кроме того, что лечила Флору Ньюсом от "чувства тревоги".
Не раскрыто.
Я прочел отчет судмедэксперта.
— Ее ударили ножом и стреляли из пистолета двадцать второго калибра. Будет интересно, если баллистические данные совпадут. И нож вовсе не так далек от штыря.
Майло откинулся на спинку кресла:
— Я
— Считай это психотерапией.
Детектив Маккинли был переведен в отдел полиции при метрополитене. Детектив Огден сидела в соседнем зале, пытаясь разобраться в тарабарщине, которую выдавал ее компьютер.
Ей было лет тридцать пять. Крупная широкоплечая женщина с короткими темными волосами, в которых мелькала седина, и решительно выставленной челюстью. Одета она была в оранжево-кремовую блузку пейсли, широкие коричневые брюки и кремовые туфли без каблуков. На одной руке — обручальное кольцо и бриллиант в полкарата; институтский перстень — на другой.
— Майло, — сказала она, едва подняв глаза, — эта штуковина ненавидит меня. Постоянно выдает какие-то цифры.
— Думаю, что ты просто влезла в швейцарский банк.
— У тебя дело?
Майло представил меня.
— Я вас уже видела. Что-нибудь по линии психологии?
— Не без этого. — Майло рассказал ей об убийствах на Малхолланд и похожих моментах в деле Флоры Ньюсом. — В них стреляли из пистолета двадцать второго калибра. Нашу жертву проткнули насквозь, твою ударили ножом.
— Как это проткнули?
— Железным прутом через грудь.
— И у Флоры была довольно жуткая рана. Нож тоже распорол ей грудь. — Огден подвигала нижней челюстью, отчего ее скулы стали еще шире. — Мне так и не удалось продвинуться по данному делу.
— У меня плотный график, но если у тебя есть время, я был бы не против послушать об этом.
Огден посмотрела на компьютер и выключила его. От ее тяжелого прикосновения машина задрожала.
— Сын говорит, чтобы я выключала эту штуку в определенной последовательности. Говорит, что в противном случае засоряется система. Но я из этого ящика и так получаю только мусор.
Она поднялась. Шесть футов без каблуков. Мы втроем покинули комнату детективов и пошли по коридору.
— Сколько лет вашему сыну? — спросил я.
— Десять. Тянет на все тридцать. Обожает математику и всякую технику. Он-то уж знал бы, что делать с этим жутким дерьмом. — Она повернулась к Майло. — Думаю, комната "А" для совещаний свободна. Давай сыграем в дежа-вю.
Глава 9
Комната "А" для совещаний представляла собой пространство десять на двенадцать футов с низким потолком. Мебель — раскладной стол и раскладные же стулья. Освещение было таким ярким, что мне тут же захотелось в чем-нибудь признаться. На спинках стульев красовались этикетки с распродажи в "Уол-Март". Стол уставлен пустыми коробками из-под пиццы.
Майло сдвинул их на дальний край и расположился во главе стола. Лорейн Огден и я сели по бокам.
Она взяла досье Ньюсом, стала листать его, чуть задержалась на снимках, сделанных при вскрытии, и надолго остановилась на одной глянцевой фотографии пять на семь.
— Бедная Флора! — Огден покачала головой. — Это ее фотография при выпуске из университета. Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, там она получила лицензию на преподавательскую деятельность.
— Ньюсом был тридцать один год, когда она умерла, — сказал Майло. — А на снимке ей сколько?