Пациент всегда мертв
Шрифт:
Глава 26
Едва мы открыли дверь кабинета Гулла, он схватился за телефон.
— Звонит адвокату, — сказал Майло, выйдя в коридор.
— Его вывел из себя твой вопрос о передаче Гэвина Коппел.
— Какая-то страшная темная тайна. Что-то выставляющее доктора в плохом свете.
— Интересно, как много известно об этом Куикам?
— Если им что-то известно, то почему они не рассказали мне?
— Может, это бросало тень и на Гэвина.
— Гэвин погиб, и зачем теперь его родителям покрывать Гулла? И с какого конца тут Коппел?
— Не
— Я попрошу Бинчи тихонечко понаблюдать за Гуллом.
— Тихонечко?
— Это тебе не детектив по ТВ, где полиция использует фантастическую технику и армию сыщиков для тривиальной слежки. Мне повезет, если удастся заполучить хотя бы две смены "топтунов" в день.
Мы спустились на первый этаж.
— Итак, как ты считаешь, насколько эффективным был мой накат на Гулла? — спросил Майло.
— Он звонит адвокату, — пожал я плечами.
— А стал бы это делать парень, который ни в чем не виноват? Вот именно! Я подобрался-таки к доктору. И все же… Мне очень хочется выяснить, почему Гэвин ушел от него.
— Невропатолог, направивший Гэвина к Гуллу, может кое-что об этом знать. Поскольку его пациента передали другому врачу, он должен был потребовать от Гулла объяснений.
Майло выхватил свой блокнот и зашелестел страницами.
— Леонард Сингх в Сент-Джон. Не против взять его на себя?
— Вовсе нет.
— И еще, если ты по-прежнему готов поработать с Недом Бионди, чтобы попытаться поместить в газетах фото блондинки, то дерзай. — Он вручил мне запечатанный конверт со штампом "Фото, не сгибать".
Мы дошли до начала лестницы. Роланда Кристофа и его пылесоса больше нигде не было видно, и Майло уставился в пустой коридор.
— Город призраков. — "Черитэбл плэннинг". Чувствуешь аромат мошенничества?
— Да, это похоже на корпорацию-призрак. Между прочим, ты, по-моему, достал Кристофа. Что, если он ударится в бега?
— Да и черт с ним! Он всего лишь мелкий уголовник.
— А не может здесь быть кое-что покрупнее?
— Например?
— Некий условно освобожденный нанят бывшим мужем Коппел. Он работает в здании, где какое-то время провели три жертвы убийства. И еще работа Флоры Ньюсом в конторе по делам досрочно освобожденных. До того как убили Коппел, мы предполагали участие в ее деле бывшего уголовника.
— Опять Флора, — сказал он и пошел дальше.
— Тебя это не беспокоит? — спросил я, когда мы выбрались на улицу.
— Что?
— То, что Сонни Коппел нанял условно освобожденного наркомана для уборки здания.
— Все меня беспокоит.
Мы подошли к машине.
— Что касается Флоры, — сказал Майло, — то мы предполагали, что она спала с каким-то уголовником. Флора Ньюсом могла делать что-то предосудительное с точки зрения общепринятой морали, Алекс, но мне трудно представить, чтобы она сблизилась с каким-нибудь ханыгой вроде Кристофа.
— А если Кристоф не единственный условно освобожденный на работе у Коппела? Быть может, Коппел нашел себе источник дешевой рабочей силы.
— Ларсен говорит, что это он подал ей идею о заключенных.
— Ларсен расстроился, что мы не слышали его на пленке с радиопередачей. У каждого есть самолюбие.
— Даже у психотерапевтов?
— Особенно у психотерапевтов.
— Время повидаться с Сонни Коппелом, — сказал Майло, когда мы сели в машину. — Это необходимо сделать не откладывая. Убита женщина — иди прямо к бывшему мужу. Это из сериала "Расследование сто один", будь он неладен.
— У тебя на руках три дела, каждое из которых указывает в каком угодно направлении.
Он рассмеялся:
— Это у тебя называется "поддерживающая терапия"?
— Это называемся реальностью.
— Если бы я скучал по реальности, то не стал бы жить в Лос-Анджелесе.
Когда мы тронулись с места, Майло погрузился в молчание. Я пересек Олимпик, и он объявил, что к Шейле Куик для осмотра комнаты Гэвина пойдет один. Я высадил его возле полицейского участка и вернулся домой. Спайк с несчастным видом ждал меня возле двери.
Это было что-то новенькое. Как правило, он демонстрировал полное безразличие и оставался на боковом крыльце, когда я возвращался домой. А когда подходило время прогулки, пес изображал спящего до тех пор, пока я не поднимал его безвольное тело и не ставил на лапы.
— Привет, пацан.
Спайк хрюкнул, тряхнув мордой так, что слюни полетели в мою сторону, и лизнул мне руку.
— Одиноко, да?
Он опустил голову, но глаза продолжали смотреть на меня. Одно ухо щевельнулось.
— По-настоящему одиноко?
Спайк поднял глаза и издал низкий, хриплый стон.
— Эй! — Я опустился на колено и потеребил его загривок. — Она завтра будет дома.
В прежние дни я бы добавил: "Я тоже скучаю по ней".
Пес засопел и перевернулся на спину. Я почесал ему пузо.
— Как насчет немного подвигаться?
Он насторожился. Затаил дыхание.
У меня в кабинете в шкафу хранился старый поводок, и к тому моменту, как я вернулся с ним в руках, Спайк уже прыгал, повизгивал и царапал дверь.
— Приятно, когда тебя ценят, — сказал я.
Спайк перестал суетиться и изобразил на своей морде ответ: не стоит тешить себя иллюзиями.
Его кривые короткие изнеженные лапы выдержали полмили вверх по Глен и обратно. Неплохо для десятилетнего барбоса — по бульдожьим понятиям, он давным-давно перешагнул пенсионный возраст. Когда мы возвратились домой, Спайк умирал от голода и жажды, и я наполнил его мисочки.
Пока он ел, я позвонил Неду Бионди по самому свежему из всех имеющихся у меня его номеров. Впрочем, я уже давно знал, что Нед уволился с должности старшего репортера в "Таймс", поговаривал о переезде в Орегон, поэтому я не удивился, получив сообщение: "Номер больше не обслуживается. Я попытал счастья в справочной службе Орегона, но Бионди в ней не числился.