Падающий цветок
Шрифт:
– Уведи ее. – распоряжается Аль-Мактум, выдыхая колечко белоснежного дыма. Два слова. Холодный наказ. Это пощечина мне, звук которой приносит наслаждение Амину. Мужчина сразу же, не дожидаясь новый указаний, распахивает дверь и показывает жестом, чтобы я вышла из кабинета прочь.
Он не имеет права касаться меня, пока ему не разрешит Аль-Мактум. Не имеет права прикоснуться к моей оголенной коже даже случайно. За это ему могут отрубить руку. Ахмед может, ему это ничего не стоит. Он безжалостен в таких вещах.
– Ахмед. – отчаянно пытаюсь докричаться до него, чтобы он услышал меня. –
Аль-Мактум закрывает глаза, стискивая сигарету так сильно, что она ломается. Одна ее часть вместе с пеплом падает на стол, обжигая несколько фотографий, выжигая моё лицо на некоторых из них. Как бы я хотела, чтобы они сгорели совсем, не оставляя после себя даже пыли.
– Амин. – голос любимого мужчины становится скрипучим, обдаёт меня холодной водой, заставляя съежиться. – Мне повторить?
Телохранитель с жутким удовольствием хватает меня под руки и выволакивает из кабинета, неаккуратно тащит в мою спальню. Не видя его лица, чувствую улыбку на его губах.
Он кидает меня на кровать, приходя в экстаз с моего заплаканного и напуганного лица.
– Ты скоро получишь по заслугам; молись, чтобы Ахмед приговорил тебя к смерти, шлюха. Потому что он может смилостивиться, оставить тебя в живых, и передарить тебя в публичный дом.
– Ахмед так не поступит! Он узнает правду и примет правильное решение.
– Если Ахмед не казнит тебя, он потеряет свой авторитет. – Амин выплёвывает мне эти слова в лицо, оставляя часть своей змеиной слюны на моём лице.
– Ты сдохнешь. – отвечаю ему в ответ. – Не знаю как, но ты причастен к этому. Я узнаю как и буду наблюдать за тем, как Ахмед сотрёт тебя в пыль! Вместе с твоей Джанной!
+++
Моя история закончилась даже не начавшись. Я мечтательница, но не дура. Было понятно сразу, что между мной и Ахмедом ничего не может быть. Я с легкостью могу назвать десять, подтверждающих это причин. У нас нет ничего общего, за что можно зацепиться и построить будущее.
Но все же, сердце глупо надеялось, что все, что было между нами – это не просто так. Не просто прихоть или каприз. Какие-то чувства есть в его каменном сердце.
Я бесконечно прокручивала в голове события того вечера, точнее видео и фото, которые мне показал Аль-Мактум. На них была я. Или не я?
Внутри было странное ощущение подлога и не правды. Я даже в пьяном состоянии никогда бы по своей воле не связалась с наркотиками. Это ложь, я не могла нюхать кокаиновую дорожку.
На видео в коридоре я очень странно шла, слишком ссутулилась, шаркала ногами. У меня за плечами разряд гимнастики. Я никогда не сутулюсь и не косолаплю, а значит на видео была ни я. Кто-то надел мою одежду и разыграл этот спектакль.
Но на фотографиях была однозначно я. В диком опьянении, еле живая, но я. Это не фотошоп. Меня могли напоить и раздеть. После чего сделали бы фото. Но тогда я бы чувствовала, что у меня был секс? Тем более он был по принуждению? Или нет?
В голове было много вопросов и не стыковок, я строила предположения. Но в одном я была уверена, я бы не стала ни с кем спать, даже на зло Аль-Мактуму, чтобы вывести его на
Гнев и ненависть захлестывали меня и заставляли перестать плакать. Пора перестать себя жалеть. Не нужно сдаваться и предлагать себя на растерзание волкам; тем более – нельзя доставлять Амину удовольствие быть уничтоженной.
Жаль, что я заперта в своей комнате. Если бы я могла сама поговорить со слугами, узнать что они видели и слышали. Может быть мне удалось бы узнать правду. Меня откровенно подставили, и единственный кто это мог сделать – Дженна. Это было в ее интересах.
Скрип двери вывел меня из равновесия и заставил подскочить. В такой поздний час на пороге моей комнаты стоял никто иной, как сам Эмир в брюках и расстегнутой до середины рубашке. Его немного шатало и исходил сладкий запах Бурбона, но понять степень его опьянения было трудно.
Ахмед был суров и не настроен на романтические признания. Он просто стоял и смотрел меня, втаптывая в грязь. Так смотреть мог только он. Как на дешевку. Кривясь и будто борясь с собой, он разглядывая каждый сантиметр моего тела, проводил в голове оценку.
– Чего ты хочешь? – его молчание нервировало и ни могло не пугать. Непроизвольно я поискала глазами любой предмет, который мог бы защитить меня. Что-нибудь тупое или острое. – Уходи, я не хочу тебя видеть!
Мои слова либо не были услышаны, либо он великолепно их игнорировал, потому что вместо того, чтобы уйти, Ахмед пришёл в движение. Он сократил расстояние между нами, рывком сдирая длинную юбку и футболку, оставляя клочки одежды на Персидском ковре. В след за ними в расход пошло нижнее белье.
Я пыталась сопротивляться изо всех сил: брыкаясь и кусаясь, отпихивая его, кусая за руки и ноги. Но все мои попытки отбиться были для него не сильнее комариного укуса, он даже бровью не повёл. Просто завалил меня на кровать, придавливая всем телом. От него сильно пахло сигарами и алкоголем.
Зелёные глаза светились безумием.
Я была под ним абсолютно голая и беззащитная. И ему были безразличные мои слезы и крики.
– Отпусти меня! Я не хочу тебя. Ты мне противен. Животное. Ублюдок!
Ахмед внимательно осматривал моё тело, проводя руками по изгибам, пытаясь что-то разглядеть. Насмотревшись на мой живот и грудь, он бесцеремонно меня перевернул, разводя ноги в разные стороны и подкладывая подушку под живот.
Горячая рука оставляла за собой тропинки из гусиной кожи. Тело в разрез разуму ликовало от его близости. Но в этот раз мне было так страшно, что возбуждение притупилось. Было лишь острое, лихорадочное, животное чувство, которое было трудно описать.
– Ненавижу тебя! Меня сейчас стошнит, если ты не прекратишь меня трогать. Насильник. Можешь только силой, так видимо тебе больше никто не даёт? Иди к своей Жанне! Или Джанне! Как там зовут твою суку! – слова так лились из меня от страха и обиды. При упоминании Джанны Ахмед обернул мои волосы вокруг своего кулака и с силой потянул, заставляя меня не естественно выгнуться. Боль пронзила спину. Я судорожно вздохнула, не понимая, чего он добивается.