Падающий дождь
Шрифт:
Джунгли поредели. Десантники убрали кинжалы и штыки в ножны, пошли быстрее.
Вроде и легче. Но ведь легче и преследователям!..
Шли дотемна. Потом отдыхали в душном антрацитово-черном мраке, пока над джунглями в темном, как вороненая сталь, небе не повисла похожая на огромный золотой гонг тропическая луна. Опять шли, шарахаясь от каждой тени. Деревья вокруг принимали очертания человеческих фигур, смахивали на автоматчиков и пулеметчиков, замерших с оружием на боевом взводе.
— El miedo tiene muchos ojos, —
Смерть подстерегала их близ затерянного в джунглях, давно заброшенного буддийского храма. В вечерних сумерках над каменными развалинами вдруг взмыла осветительная ракета. Из развалин ударили трассирующими из десятка автоматов.
Американцев спасло только то, что в засаде оказалось не больше отделения вьетконговцев. Это Грант понял, как только носильщики разом бросили его на землю. И слишком рано открыл Виктор-Чарли огонь. Видно, командир у них понервничал, поторопился, рано выпустил ракету. Слитными очередями из автоматов они все же скосили нескольких американцев, шедших впереди.
Первым повалился в густую траву, успев рефлекторно, навскидку открыть ответный огонь, силач Честэр. В груди его, чуть выше сердца, торчала, вибрируя, бамбуковая стрела с оперением из пальмовых листьев. Значит, в засаде были не только регулярные вьетконговские бойцы, но и жители какого-то местного племени, охотившиеся по старинке, с луком и стрелами.
Когда к нему подполз Харди, Честэр попросил холодного пива, в горле у него тут же забулькало, заклокотало. Стрела, видимо, пронзила аорту.
Считая секунды, Харди посмотрел в сторону угасавшей ракеты, закрыл ладонью один глаз. Как только погасла ракета, он открыл этот глаз, зажмурив другой, ослепленный на время ракетой. Так учили их в Брагге…
Но Харди учился не только в Брагге. В потемках он ловко обыскал Честэра, вывернул из еще теплых, распаренных карманов хрусткие кредитки, бросил в сторону игральные кости. Тут же корчились, агонизируя, Макс и Фриц. За ними грыз землю, землю Вьетнама, толмач команды Стадз Хуллиган.
— Вот черт! — выбранился Харди, отползая от трупа Честэра. — За ним остался карточный долг — двести пятьдесят долларов!
По команде Клифа диверсанты начали, отстреливаясь, отходить. Но это не был организованный отход. Сломя голову, задыхаясь от страха и ярости, кинулись все они прочь, паля вслепую по сомкнувшимся за спиной джунглям.
Кто-то, кажется Стадз Хуллиган, истошно звал на помощь, но ни у кого не было охоты возвращаться под пули. И крики, и проклятия раненого скоро смолкли позади.
— Прекратить огонь! — хрипло скомандовал Клиф.
Грант вскочил с брошенных носилок и бежал во все лопатки, сам удивляясь неизвестно откуда взявшимся силам.
— Харди! Харди! — надсадно звал он, смертельно
Железные пальцы Харди впились ему в руку повыше локтя. Они пробежали полсотни ярдов, и вдруг пальцы Харди разжались.
Харди с разбегу нырнул в тигровую западню.
— Иисусе!.. — нечеловеческим голосом завопил он.
Харди не спасли стальные стельки в ботинках. Его тело разом пропороли десятки острых, как штыки, бамбуковых кольев. Никто уже не мог ему помочь.
Захлестываемый ужасом, Грант бежал и, задыхаясь, слабеющим голосом кричал:
— Стойте! Остановитесь! Ради бога, подождите меня! Приказываю…
В ожидании очереди в спину сводило лопатки.
Мины вскидывали слева и справа красную землю Вьетнама. А Гранту в его полубредовом состоянии казалось, что эта глина стала красной от крови.
Гранта тащили вперед Клиф и Мак. Все в нем оцепенело. В ушах застряли крики Харди и Хуллигана. Одна только мысль занозой засела в мозгу: они убиты, а он, Грант, жив, а ведь и он мог лежать там с ними… Харди… Еще недавно он божился, что мирно скончается, окруженный внуками, в собственной постели…
Внезапно с ранящей яркостью в памяти вспыхнула замораживающая душу картина: труп «зеленого берета», пролежавшего пару дней в тигровой западне со змеями и мухами. Грант знал его — это был невысокий худой парень. Но труп под солнцем раздуло так, что на нем полопалась форма и он стал похожим на толстого клоуна Хэппи в цирке Барнум-энд-Бэйли, если бы не его лицо… Неузнаваемое лицо… Падаль в зеленом берете. Лицо грязной войны.
Завтра-послезавтра у Харди тоже будет такое лицо. А может быть, и у него, у Гранта…
Харди… Конец «зеленого берета». Вот она, правда жизни. Правда, вся правда, и ничего, кроме правды. Как далека она от… «Почетной медали конгресса», от «Баллады «зеленых беретов», от сентиментальной песни «Солдатская могила»!..
На привале Клиф устроил перекличку. Он недосчитался семи «зеленых беретов».
— Клиф! — проговорил, задыхаясь, Грант. — Такие потери!.. Необходим переучет боеприпасов, продуктов, воды…
Клиф кивнул, глянув на командира хмуро, с раздражением: нашел, мол, время болтать! Что толку в твоих советах!
А разве он, Грант, виноват, что подцепил эту проклятую, выматывающую душу хворь?..
— Клиф! Клиф! — вдруг спохватился капитан. — А Мэтьюз жив? Жив? Слава богу! Дублер убит. Береги радиста, Клиф! Он — наша единственная надежда на спасение!
Дон Мэтьюз приподнял голову над рацией. В глазах — неприкрытое отчаяние.
— Мой бог! Рация выведена из строя — пробита осколком гранаты!
— Сжечь! Сжечь всю эту страну! — в каком-то исступлении заскрежетал зубами Клиф. — Сжечь всех гуков водородными и кобальтовыми бомбами! Самыми большими и грязными!