Падающий факел
Шрифт:
Сплотить кабинет будет трудно, очень трудно, почти невозможно. Президент предлагает им смертельно рискованный план; если план провалится, это будет означать конец им всем, в лучшем случае как работоспособной группе, конец надежде на освобождение Земли, тем более что план практически обречен на провал, в них уже нет согласия, их раздирают горечь и стыд, все готово рухнуть едва начавшись. Что требовать от смертного? – он слаб.
– Я намерен остаться с Президентом и продолжать работать с ним, – сказал он после едва заметной паузы, понимая, что вероятно совершает ужасную ошибку. – Я связан
Соблазн послать все к черту и перебежать на другую сторону был очень велик. Гартманн прав – даже если они победят, ничто на Земле не сравниться с тем, что они имеют здесь.
Вайерман кивнул ему и откинулся на спинку своего кресла, словно напряжение лишило его последних сил, но тут же поднял голову снова.
– Очень хорошо, господа, все слышали, что сказал Том. Теперь я хочу, чтобы вы проголосовали – кто за то, чтобы согласиться с предложением принять оружие и передать его генералу Хамилю?
Президент обвел присутствующих требовательным взглядом, Хармон сделал то же самое – и вздрогнул.
Потом глубоко и тихо вздохнул и попытался разобраться, во что он только что сам себя втянул. Подавляющее большинство кабинета было против. Голоса разделились точно по демаркационной линии, по одну сторону которой находились те, кто сумел сделать карьеру на Чиероне, а по другую те, кто по тем или иным причинам не сумел. Он остался один, потому что на Йеллина и других затворников нельзя было рассчитывать. Как он сюда попал? Он не должен здесь быть, это не его место. Теперь ему придется вести борьбу с теми людьми, которых он понимает, которых считал своими добрыми знакомыми и даже друзьями, сам вступив в ряды тех, с кем не имел ничего общего вот уже двадцать лет подряд. Мысль о том, что они обречены на бесславный провал с самого начала, все более и более овладевала им – дел было бы невпроворот даже останься они все вместе – теперь же он был уверен, что шансов на победу не стало никаких, впереди их не могло ждать ничего, кроме мучительного поражения.
Но он все равно пойдет с ними – он обещал это Вайерману только что и связал себя давней клятвой. Любая логика, к которой он прибегал, требовала от него бросить эту безнадежную затею, а он привык прислушиваться к своей логике. Но он переступит через себя, останется с Президентом и сделает все, что в его силах, а там будь что будет.
– Спасибо, Том, – отозвался Вайерман. – Я порошу вас сформировать из членов группы господина Йеллина новый кабинет. От всех остальных, господа, проголосовавших против, я жду отставки. У меня нет другого выхода.
Лицо Вайермана посерело. Хармон внезапно понял, что взвалил на свои плечи непосильную ношу.
В собрании наступила глубокая тишина. В этой тишине удивленный голос Хармона прозвучал очень громко:
– Ральф! Ты не можешь поступить так!
– Я вынужден, Том. Мне нужны люди, на которых я могу положиться.
– Но ты не можешь формировать кабинет всего с шестью членами. И ты не можешь увеличить число членов за счет кого-то нового со стороны – практически все, из кого ты можешь выбирать, сейчас находятся здесь, остальных беженцев с Землей вообще ничего не связывает, никаких клятв Правительству они не
– Мы обязаны сделать это, – ответил ему Президент. – Это дело гораздо важнее собственного здоровья и благополучия. Мы должны попытаться ради Земли, ради свободы нашего народа. Но с нами должны быть только те, кто думает так же как я, кто решился идти до конца. Мы должны победить!
Не в силах поверить происходящему, Хармон потряс головой.
– Двадцать лет у нас не было надежды, но мы были вместе, – пробормотал он. – И нужно было появиться шансу на победу, чтобы разбить наш круг.
– Том – ты не хочешь остаться со мной? Ты передумал? Я требую ответа!
– Ральф… я просто взываю к твоему разуму!
– Ничем иным я не руководствуюсь. Все мои решения приняты на основе разума и чистой логики.
Шея Вайермана уже не могла держать его голову ровно, он поднял руку и прижал к затылку ладонь.
– Видимо твои рассуждения и логика отличаются от моих, Том, вот и все. Ну что ж, хорошо – господин Йеллин, я попрошу вас начать формирование кабинета.
6
Они тихо встали и гуськом потянулись по узкому коридору к выходу – Гартманн, Стэнли, Генович и остальные; Хармон шел последним. Переставляя одеревеневшие ноги, он старался не слушать, о чем говорит Президент оставшимся в гостиной. Неожиданно все это перестало его касаться. Он двигался, укрывшись в собственную личную скорлупу, смутно отмечая, что фигуры впереди него молчат, не разговаривают друг с другом, а просто торопятся поскорее и как можно тише покинуть эту квартиру. Когда Хармон оказался у двери кухни, его тронул за рукав Хеймс – он не сразу отреагировал в ответ. Потом повернулся и проговорил:
– Да?
Он не расслышал, что ему сказал Хеймс. Секретарь президентской канцелярии повторил:
– Прошу прощения, сэр. Ваш последний чек – вы позволите мне передать его в Фонд, как обычно?
Хармон поспешно кивнул.
– Да, да. И вот еще, возьмите…
Он вытащил из внутреннего кармана бумажник, достал из него почти все свои наличные деньги и протянул купюры Хеймсу, добавляя их к ежемесячному взносу.
– Прошу вас, возьмите это.
– Благодарю вас, сэр. Сэр, вы знаете, он должен был поступить так, хотел он того или нет.
– Я знаю. До свидания, Хеймс.
– До свидания, сэр.
– Заходите как-нибудь пообедать. Заведение угощает.
– Спасибо, сэр. Боюсь, что теперь я не смогу этого сделать.
– Да, конечно, я понимаю.
Он повернулся и вышел на площадку этажа, где перед лифтом собралась небольшая толпа. Хеймс закрыл за ним выкрашенную тусклой коричневой краской дверь.
Оказалось, что в лифте не хватает для него места.
– Спускайтесь, я подожду, – пробормотал Хармон. – Я поеду потом, один.