Падение Аккона
Шрифт:
Его сосед — человек по имени Тимоти Тёрнбул из Ливерпуля, полжизни прослуживший в Святой Земле простым солдатом, а последние семь лет носивший цепи раба, издевательски усмехнулся.
— Аллаху, и прежде всего мужчине, которому принадлежит гарем, это не понравилось бы. На улицах города и в деревнях можно встретить множество женщин с открытыми лицами. Но правоверных мусульман это не беспокоит. Наверное, потому, что это простые работницы и служанки, которым приходится работать, а не жить в гаремах.
Тимоти глубоко вздохнул.
— Странно, что я думаю о таких пустяках. Ведь в ближайшие часы решатся наши судьбы.
— Мне
Во дворе караван-сарая кроме Мак-Айвора лежали ещё около сорока невольников. Под сводами за множеством колонн располагались и просторные стойла для вьючных и верховых животных, и дюжина комнат, которые Гази Гахарка сдавал торговцам. На верхнем этаже были покои, в которых отдыхали купцы. Некоторые из торговцев, а также слуги караван-сарая, услышавшие крик муэдзина, расстелили перед собой коврики, упали на колени и, обратившись лицом в сторону Мекки, начали утреннюю молитву. Призыву с минарета последовали и некоторые рабы. Среди несчастных, окружавших Мак-Айвора, находились матросы и пассажиры с «Калатравы». Но большинство невольников составляли все-таки уроженцы здешних мест, которых хозяева привели нынешним утром в караван-сарай, чтобы перепродать.
Тимоти Тёрнбула, который после семи лет мучений состоял только из кожи, костей и жил, на невольничий рынок Каира пригнали уже в третий раз. После того как Тимоти пять лет отработал в каменоломнях у подножия гор Мокаттам, его первый хозяин оказался в бедственном положении и пригнал Тимоти вместе с другими пятнадцатью рабами к Гази Абдулу Гахарке. Там его выкупил хозяин рудника. Но спустя несколько недель Тимоти постигло несчастье: он сломал руку в нескольких местах. А когда рука срослась, то перестала сгибаться.
— У тебя есть тема для разговора поинтереснее? — спросил Мак-Айвора Тимоти, который, видимо, смирился со своей судьбой.
— Расскажи лучше о каменоломне и о руднике, в которых ты работал. Хочу знать, что меня ждёт, — попросил Мак-Айвор.
Англичанин пожал тощими плечами.
— Да что тут рассказывать? Что в каменоломне, что на руднике тебе придётся вкалывать под палкой свирепого надсмотрщика, который сам получает за свою службу медяки. Работать будешь от восхода до заката солнца, пока не надорвёшь спину или что-нибудь другое и не лишишься последних сил. Тогда тебя снова отведут на невольничий рынок и продадут за пару динаров перекупщику, который живёт тем, что отправляет немощных рабов к дубильщикам и красильщикам, чтобы они присматривали за их варевом. Или станешь чистить отхожие места. Меня ждёт именно это. А больше я ничего не знаю.
Тимоти замолчал. И все-таки Мак-Айвору удалось узнать от него много ценного о жизни рабов и об охране, организованной в каменоломнях и на рудниках.
После молитвы караван-сарай оживился. С утра здесь совершались самые главные сделки дня. Открылись лавки, горожане заполнили внутренний двор. Караван-сарай гудел многоголосым шумом, споры купцов и покупателей становились все оживлённее. Начались торги по продаже рабов.
Мак-Айвор со свирепым выражением лица стоял в ряду других мужчин. Покупатели разглядывали и ощупывали их как скот. Безудержный гнев снова охватил Мак-Айвора, — он вспомнил, как глупо обошёлся с драгоценными камнями. Его ярость росла по
Внезапно Тимоти Тёрнбул тихо спросил его:
— Видишь человека с плоским носом, одетого в чёрный, вышитый золотом кафтан? Он ощупывает вон того здоровенного негра с грудью, натёртой маслом.
Мак-Айвор кивнул. Невысокий человек в дорогом чёрном кафтане имел круглое лицо с плоским носом и узкими, косо посаженными глазами. Черты его лица свидетельствовали о монгольской крови.
— Вижу. И что?
— Это Амир Ибн-Садака! — шепнул Тимоти. — Постарайся не угодить в его руки!
— Что же в нём особенного? — поинтересовался Мак-Айвор.
— Он — владелец проклятого Байата аль-Дхахаба. Это самый бессовестный и жестокий парень из всех, которые присматривают здесь сильных рабов! — сказал англичанин. — Возможностей прожить хотя бы пару лет у тебя в каменоломне или на руднике будет больше, чем у этого преступника!
Мак-Айвор удивился:
— «Байат аль-Дхахаб»? То есть «дом золота»? Что это такое? Золотой рудник?
— Нет. Это самое страшное место в Каире. Точнее, это бывшая столица, но со временем она стала южным предместьем города. Там Амир Ибн-Садака устроил увеселение для своих кровожадных гостей и просто игроков, которые бьются об заклад. Только на арене, которую он содержит, дерутся не боевые петухи или собаки, а отряды гладиаторов, — рассказывал Тимоти. — Сражения, в которых рабов натравливают друг на друга…
Он не успел закончить фразу, потому что Мак-Айвора ударили хлыстом по рёбрам. И тут же прозвучал резкий голос:
— О чем вы разговариваете, вонючие христианские собаки? Смотри-ка на меня, грязный тамплиер, когда я с тобой разговариваю! Жалкий червь, ты уже сегодня будешь ползать в пыли моей каменоломни и жрать дерьмо!
Позже Мак-Айвор и сам не мог понять, как он позволил себя раздразнить. Несомненно, его переполнила ярость. Он просто потерял голову.
Прежде чем владелец каменоломни понял, что произошло, Мак-Айвор протаранил его грудь коленом и с размаха ударил его в голову краем своего ярма. Обливаясь кровью, покупатель рухнул на каменные плиты.
Надсмотрщики тут же подбежали к Мак-Айвору и принялись осыпать его ударами дубинок. Хотя Мак-Айвор носил на ногах оковы, а его руки сжимало ярмо, он защищался с невероятным ожесточением и упорством. Схватить и скрутить его оказалось не так-то просто. Благодаря своей силе и ловкости он долго отбивался, используя в качестве оружия ярмо. Наконец, кому-то удалось зайти сзади и сбить его с ног. Когда Мак-Айвор упал, надсмотрщики снова обрушили на него град ударов.
— Забить его кнутами до смерти! А потом пусть эмир бросит его крокодилам! Клянусь, он умрёт! — слышал Мак-Айвор голос разъярённого Гази Абдула Гахарки. Но тут же до него донёсся и другой голос, перекрывший все остальные:
— Оставьте! Назад! Он уже валяется на земле! Гази, скажи своим людям, чтобы они не пробили ему череп! Я покупаю этого упрямого тамплиера!
Мак-Айвор чувствовал, что теряет сознание. Тело рыцаря отзывалось на удары дубинок невыносимой болью. Свет померк в его глазах. Но вдруг избиение прекратилось. Кто же остановил град ударов?
До Мак-Айвора донеслись два голоса. Первый издавал какое-то нечленораздельное бормотание, разбавленное горловым смехом. Но второй голос он расслышал хорошо: