Падение ангела воскресения 2

Manitu Glen

Конечно, он был недоволен присланным пополнением.

От батальона, некогда насчитывающего шесть рот, осталось не более двухсот человек, из которых в ближайшее время предстояло сформировать что-то новое.

Все эти выжившие были ветеранами, белой костью Нового Курска, элитой, прошедшей конфликты с темными эльдар на Принципии и Новом Курске… которую теперь разбавляли так называемые дети оружия, или попросту говоря, призывники с Уренгоя.

Из имеющегося людского материала самими худшими солдатами были уренгойцы, не все конечно, но в большинстве

своем.

В начале службы они представляли собой скорее нестройную банду разбойников, и только лишь путем физического насилия и внушения истинных доктрин верования Императору устои Уренгоя медленно разрушались и отсеивались.

Но все-таки за всей недисциплинированностью, общим бардаком, существующим в подразделениях укомплектованных уроженцами Уренгоя, существовал один большой плюс.

С планет, таких как Уренгой, Лазарев, Новый Курск, набирались люди способные и, самое главное, умеющие обращаться с любым видом стрелкового оружия.

В Лазареве это было ежедневной необходимостью, племена северных дикарей, кочевники Заполярья и разнообразные создания природы этой планеты часто тревожили Имперских поселенцев своими набегами.

Оружие было нормой и на Новом Курске, планете, по сути, самой первой принимающей удары многочисленных эльдарских пиратов, всевозможных отщепенцев и еретиков всех мастей.

Именно там, в конце 38-го тысячелетия, начали формировать первые мобильные РШБ, впоследствии ставшие символом этой планеты.

В Уренгое все немного обстояло по-другому.

Если на первых двух планетах граждане Империума, по сути, сражались с внешними врагами (кочевники и дикари за редким исключением отказывались принять присягу верности Вседержащему Богу и вели непрекращающиеся мелкие сепаратистские войны, кои предыдущий лорд-экспедитор называл не иначе как вредительскими операциями), то на Уренгое граждане Империума оттачивали инстинкты убийц друг на друге.

И делали это в совершенстве.

Банды и мафиозные кланы воевали за жизненное пространство, воевали друг с другом, воевали с Арбитрами, находились глупцы, которые воевали даже с армией.

Их усмиряли, подчас вырезая целыми кварталами, вспышки насилия на некоторое время тлели, но стоило сделать Администратуму ошибку, сделать один неверный шаг и насквозь прогнившее общество Уренгоя, словно матка гигантского чудовища, рожало банды в безмерном количестве.

И все повторялось вновь…

– Сэр, первое отделение по вашему приказанию построено, - сквозь мутную пленку размышлений послышался голос, капитан бы узнал его из тысячи, он помнил почти всех своих солдат как детей, особенно того, кто остался в живых после первых кровавых боев, после бесконечных поражений и первых побед.

Это был голос Майкла Эткинса, одного из тех немногих счастливчиков.

Капитан повернулся и увидел что у напротив танка по команде “Смирно” застыли семь бойцов в совершенно новой полевой черно-зеленой с серыми вкраплениями форме, с нашивками 23-его батальона на правом плече и Имперским орлом на левом.

Около танка стоял

капрал, как всегда не по уставу растянутыми тесемками шлема, с неизменным цепным топором за спиной и хэллганом в левой руке.

Реньярд медленно сполз с танка и, по пути пожав руку Майклу, подошел к строю.

– Эти красавцы тоже с Уренгоя?
– недовольно спросил капитан, прищурившись.

– Так точно, татуировки пока не сведены.

– Хм, к черту, сами сведут… ты их обрил, помыл?

– Да, сэр, пришлось, правда, использовать штык-нож Ожмански.

– Как это?
– удивился капитан

– У некоторых в косичках металлические прутки запрятаны, что-то вроде символа их банд. Чейз предложил одного из них обрить с помощью ножа.

– Хорошо, что не воспользовался своим топором, - ухмыльнулся командир.
– М-да, странная публика.

Командир осмотрел строй и вытер пот со лба, каска неприятна давила. Мирослав ненавидел вычурные фуражки, бездумное изобретение, отличающее офицера от простого солдата.

Все что сейчас отличало его от простых солдат, стоявших в строю, да и от капрала, четыре темные звезды на каске и бледноватые звездочки на погонах.

– Где восьмой?- брезгливо спросил капитан

– Зашивают нос, он у дока.

– Неподчинение приказу, а? Знаю… не первый случай, - зловеще улыбнулся Реньярд и обратился к строю.
– Послушайте сюда, черти! Этот человек, - капитан указал на капрала, - с сегодняшнего дня для вас отец и мать родная, неподчинение его приказу равносильно неподчинению моему приказу, а это значить, что вы, засранцы, будете сразу же казнены на месте, за трусость, дезертирство. И, о Император, и я, и он, ваш командир отделения, найдем кучу причин, чтобы вспороть вам брюхо.

– Мы - элита Имперской Гвардии, и если вы волею судьбы присоединились к нам, так что извольте исполнить все, что вам прикажут, - последнее предложение капитан чуть ли не прошипел.
– Не исполнение приказа - смерть, трусость и дезертирство - смерть, хула на Императора - смерть, ясно вам, тупые отродья?

– Так точно, сэр!
– проревел строй.

Капитан хмуро выругался и взглянул на капрала.

– Вольно.

– Строй, вольно!
– выкрикнул капрал.

– Так…снимешь с них эти дерьмовые бронежилеты, поменяй их у Филисса, там возьмешь и наши лазганы… в общем, возьми снаряжение 3-ого отделения, - добавил, тяжело вздыхая, капитан.

Майкл недоуменно посмотрел на Реньярда, тот на секунду встретился взглядом с капралом.

– Два часа назад наш 8-ой пост был атакован, связь с ними потеряна, ты направляешься туда со своими охламонами. Сейчас проясню детали, - он указал на танк.
– Пойдем…

Приблизившись к “Леман Рассу”, капитан вытащил из кожаного планшета сначала обычную бумажную карту местности и протянул ее Эткинсу, потом, постучав по броне танка, крикнул.

– Нил, подай мой ауспекс.

Через секунду громыхнул люк механика-водителя, и грязная замасленная рука протянула детектор.