Падение Башен
Шрифт:
— Потому что... потому что мне не нравилась вся эта военная работа с самого начала. Мне не нравилась мысль, что наши люди умирают за барьером из-за... — она замолчала.
— Нет причины?
— Нет. Из-за моего открытия.
— Понятно. И поэтому вы бросили свою работу?
— Я... да. Я чувствовала себя ответственной...
— Тогда зачем вы принесли к себе в дом этот плакат? Почему ждали все это время до тех пор, пока не решили оставить этот дом, и только тогда разорвали?
— Не знаю. Я была...
— Смущены,
— Я была смущена, потому что чувствовала свою вину. Я чувствовала себя ответственной за...
Откуда-то нахлынула злость. Какое у него право...
— ...за войну? Но у нас враг за барьером, доктор Кошер. Вы хотите сказать, что вы лично ответственны за весь правительственный и экономический поток, вызвавший войну? Вы должны знать, что здесь работает куда больше факторов, нежели одно ваше открытие.
— По личным причинам!
— Вы имеете в виду смерть вашего жениха, майора Тумара?
— Я имею в виду его смерть на войне.
— Я верю вам, — помолчав, сказал Эркор.
— Это ваше право.
— Сказать вам, почему?
— Вряд ли я захочу это слышать.
— Когда погиб майор Тумар?
— Мне не хочется говорить об этом.
— Он погиб весной, три года назад, при выполнении поручения уничтожить радиационный генератор за Тилфаром. Вы сделали свое открытие обратных субтригонометрических функций и их применение в случайных пространственных координатах три месяца спустя после смерти майора Тумара. Он погиб не за барьером, но на военной службе здесь, в Торомоне. Какое отношение имело ваше открытие к его смерти?
— Но я работала для правительства...
— Доктор Кошер, будь вы другим человеком, вы могли бы впасть в такого рода сентиментальность, но у вас крепкий, эластичный, в высшей степени логический разум. Вы знаете, что не поэтому чувствуете себя виноватой...
— Тогда я не знаю, почему я чувствую себя виноватой!
— Тогда ответьте: зачем вы принесли плакат домой, если бы вы не хотели воспоминаний о войне? И если вы были в ярости, если вы не были согласны со «своей этой военной работой», зачем вы содрали с забора тщательно приклеенный плакат? Почему он лежал скомканный полтора года у вас на столе? Не пытались ли вы себе напомнить о чем-то, что вы открыли, но во что не могли, не хотели верить? О чем-то, как вы сегодня подумали, вам больше не нужно напоминать, разорвать, выбросить в корзину, выкинуть из мозга...
— Но ведь больше никакой войны не будет, — перебила она. — Теперь у нас новый король. Будет объявлен мир, все вернутся обратно и не будет никакой... — она говорила быстро и громко. Они почти дошли до тронного зала. В холле не было ни души. Кли выглядела потрясенной. Что-то лезло в ее мозг, она сопротивлялась, выталкивала это. Но как только давление на мозг прекратилось, он расслабился. И это произошло. Это хлынуло со дна ее мозга, как прибой, как гейзер, вошло в ее сознание и воспарило. Она прислонилась к
— Война...
Но Эркор сделал шаг вперед. ЭТО ударило его мозг почти так же жестоко, как и ее. Он пытался отползти от этого.
— Но мы выиграем войну! У нас враг за барьером, но мы можем... — он растерянно оглядывался по сторонам.
— Какая война! — выкрикнула Кли. — Ох, вы не понимаете! КАКАЯ ВОЙНА!
Глава 12
Илло воткнул указатель в грязь. Кто-то спросил:
— Откуда ты знаешь, что он указывает правильно?
— А какая разница! — Илло пожал плечами.
Тил стоял рядом с Торном. Хижины на краю нового лагеря едва виднелись сквозь туман.
— Хорошо снова быть в лагере, — сказал Торн.
— Угу. Чувствуешь, что вроде как снова стоишь на земле. Знаешь, я тут долго думал насчет Разведчика.
— Не ты один, — сказал Торн, показывая на группу солдат вокруг грузовика. — Какова же твоя личная мысль?
— Зачем...
— Я могу думать о шести «зачем». Которое из них твое?
— Зачем он сделал то, что сделал? Зачем он вмазал танком во вражеское гнездо ради нашего спасения?
— Может, он подумал, что если кто-нибудь не сделает этого, мы все погибнем в пламени.
— Возможно. Знаешь, я думаю, я понял бы это лучше, если бы весь полк состоял из стражей. Но ведь этого не было.
Торн засмеялся.
— Видишь ли, мы все одного биологического типа, одних генов, одной расы. Все гистосенты. Так что, зачем удивляться?
— А я удивляюсь, — сказал Тил. — Вы, стражи, живете совсем не так, как все остальные из Торомона. Однако, сражаетесь здесь. А как неандертальцы так быстро адаптировались здесь?
— А ты спрашивал кого-нибудь из них?
— Спрошу. Но все-таки я не понимаю, «зачем».
Кто-то бежал к ним сквозь туман, почти налетел на них, ухватил Тила за плечи и закричал:
— Мир! Ты слышал? Короновали нового короля, и подписывается мир! Все мы вернемся домой!
Он бежал от группы солдат, стоявших у дверей бараков. Тил и Торн переглянулись.
— Вернемся обратно! — ухмыльнулся лесной страж.
Они оба обернулись и посмотрели на знак Курла.
Позднее их собрали и объявили:
— ...входит в силу с шести часов сегодняшнего вечера. А до тех пор мы еще в состоянии войны. Мы находимся вблизи вражеского лагеря, так что — не выходить за пределы базы! Вражеская защита может удвоить активность, и каждого, кто выйдет за пределы лагеря, могут счесть виновным в агрессивных действиях. Как только мирный договор будет заключен, мы начнем приготовление к свертыванию базы.
Люди зашептались, засмеялись, выскочили на поляну. Кто-то сорвал с себя рубашку и размахивал ею в воздухе, кто-то с истерическим смехом повалился на землю, другие бегали вокруг, смеялись, кричали. Тил увидел, что из хижины выходит Лог.