Падение царского режима. Том 2
Шрифт:
Председатель. — Чтобы исчерпать ваше прошение, расскажите вкратце о вашем заявлении касательно приказа начальника корпуса жандармов.
Протопопов. — Это было так: у меня был начальник корпуса жандармов Николаенко… [*]
Председатель. — Когда это было?
Протопопов. — Это было 24-го или 23-го февраля.
Председатель. — Вы пишете в вашем прошении, что после 23-го или 24-го.
Стран. 152,
«начальник корпуса жандармов Николаенко», надо: «начальник штаба корп. жандармов Никольский».
Протопопов. — Это верно. 23-го — это был первый день.
Председатель. — Значит, после того, как был у вас Николаенко, — а это было 23-го или 24-го…
Протопопов. — Это было после 23-го.
Председатель. — Вы подписали приказ, составленный в штабе корпуса жандармов?
Протопопов. — Где, вследствие тех потерь, которые случились в корпусе жандармов…
Председатель. — Когда?
Протопопов. — Кажется, 24-го.
Председатель. — Вследствие тех потерь, которые понес корпус жандармов во время событий?…
Протопопов. — Я подписал приказ. Содержание его есть благодарность и мое обещание доложить царю о том, как они себя вели.
Председатель. — Почему вы нашли нужным сообщить об этом Комиссии?
Протопопов. — Потому что я все время думал о том, какие распоряжения я в то время давал. Буквально никаких не давал. И затем еще с генералом Балком был разговор. Еще одно мое распоряжение, это — когда 25-го решено было закрыть… прервать занятия Государственной Думы. Тогда я поехал в градоначальство, помнится, для того, чтобы передать это командующему войсками.
Председатель. — Вы поехали, когда что именно произошло?
Протопопов. — Когда было решено прервать занятия государственной думы. Меры охранительные всегда принимаются, и вот я поехал туда, чтобы ему сказать… Тогда командующий войсками сказал мне, что он получил телеграмму от государя, в которой было изложено, что нужно подавить или, как сказано, остановить это движение, эти недопустимые волнения во время войны. Он получил и мне показал эту телеграмму.
Председатель. — Вы читали сами эту телеграмму?
Протопопов. — Читал.
Председатель. — Там были такие слова: «Повелеваю завтра же восстановить спокойствие в столице».
Протопопов. — Нет, не так.
Председатель. — А как?
Протопопов. — Повелеваю — это слово было… недопустимые беспорядки во время войны. Вот так я помню.
Председатель. — Александр Дмитриевич, нам в Комиссию передана господином комендантом крепости черновая тетрадь с вашей рукописью. Это ваши заметки о первых днях. Вы подтверждаете правильность того, что там написано?
Протопопов. — Безусловно. Я очень искренно писал все, что там было.
Председатель. — Александр Дмитриевич, так в ближайшие дни мы вас опять допросим, потому что явился целый ряд обстоятельств, которые нужно выяснить при помощи ваших объяснений.
Протопопов. — Слушаюсь, господин председатель. Я только об одном прошу… Я чувствую страшную тяжесть того дела, которое я на себя принял. Я сделался, не желая того, сделался
Председатель. — Что это значит: дурные чувства?
Протопопов. — Дурные чувства, потому что меня безусловно ловили. Чего проще — прийти и сказать: «Что это такое? Вы послали телеграмму?» Это так просто. «Вот письмо, почему оно?» Это так просто. Ведь, когда я писал, я не думал о том…
Председатель. — Вы не припомните ли в связи с этим одного обстоятельства: когда вы имели доклад товарища министра по этому поводу?
Протопопов. — Положительно отрицаю.
Председатель. — Товарища министра Степанова…
Протопопов. — Степанова — нет! Про Мануйлова — да. Степанову я верил. Но мне никто не говорил. Если бы кто-нибудь сказал, я понял бы, что это опасно. Я шел прямо, интересуясь этими числами, я к этому возвращался — по числам. Потом, разрешите мне сказать: какая же могла быть цель? Какая цель? Я ведь никому вреда этим не сделал.
Председатель. — Вы о чем говорите?
Протопопов. — О том, что я получал от него письма. Они на-лицо. Вы посмотрите. Я посылал телеграмму, но посмотрите, что там написано. Ничего! Если плохо немного… Хотя бы это ultérieurement! [*] Ведь это значит: после войны. Я сразу не понял, это не мое выражение, оно поставлено канцелярией. Когда вы меня спросили, я не понял. Ultérieurement [*] — это значит: когда война кончится, тогда это и будет…
Стран. 153, сн. 4 и 2 стр.
«ultérieurement» — позднее, затем.
Стран. 153, сн. 4 и 2 стр.
«ultérieurement» — позднее, затем.
Председатель. — Я бы думал, что нам не следует на этом обстоятельстве останавливаться. Мы разъясним это, когда у нас будут письма. На то, что вы говорите, я должен сказать, во-первых, что никакой присяги с целованием креста и евангелия в подтверждение правдивости ваших слов не требуется: она недопустима, а во-вторых, вы можете быть уверены, что все обстоятельства вашего дела и в особенности те, которые вы указываете, будут Комиссией исследованы и проверены. Вы должны быть поэтому совершенно спокойны.
Протопопов. — Я могу одно сказать: я третий раз допрашиваюсь, я глубоко чувствую, насколько вы ищете правду.
Председатель. — Вы чувствуете?
Протопопов. — Я чувствую и с радостью это скажу. Но есть одна правда, которая меня убила: это то, что я сказал в одном заявлении относительно изъятия писем. Это — распоряжение, которое я сделал. Я это сделал, а теперь спрашиваю, почему я это сделал? Зачем я сделал такую выемку, когда можно было положить в шкаф и достигнуть того же. Но я просто думал, что это клочки бумажек, которые никому не нужны.