Падение Губернатора
Шрифт:
– Э-э… само собой.
Парень пошел прочь по переулку, бормоча себе под нос:
– Как скажете… Как скажете… Вы начальник… Я просто исполняю приказания.
Беглецы не выходили из тени, пока часовой не завернул за угол и не растворился в ночи, сбивчиво читая какую-то пэр-вечерку. Затем Рик кивнул Геенну, и все друг за другом прокрались в переулок, быстро зашагав по забросанному мусором вонючему тротуару.
Мартинес ждал на подъемнике, по-деловому смотря вниз.
– Давайте! – Он махнул беглецам, чтобы те поднимались к нему. – Перелезем через стену – и мы свободны.
Вся
Мартинес взглянул на них.
– Все прошло лучше, чем я ожидал, но нам все равно нужно спешить. С минуты на минуту здесь может появиться кто-нибудь из часовых Губернатора.
Придерживая искалеченную руку, Рик поднял на него глаза.
– Так, так… Думаешь, мы сами не хотим побыстрее убраться отсюда?
Мартинес натянуто улыбнулся:
– Хм, ты прав.
За спиной Рика раздалось какое-то неразборчивое ворчание, которого Мартинес не расслышал.
Рик резко развернулся и посмотрел на Мишонн. Глени сделал то же самое. В общем-то, все повернулись к стоявшей в тени темнокожей женщине, которая угрюмо и мужественно вглядывалась в ночь.
– Я не с вами, – произнесла она таким холодным и безразличным голосом, как будто бы представлялась по уставу старшему по званию.
– Что?! – воскликнул Глени. – О чем ты?!
Мишонн взглянула на парня темными бездонными глазами, а затем монотонно, как пономарь, ответила:
– Я иду к Губернатору.
Глава шестнадцатая
Тишина, которая обрушилась после заявления Мишонн, казалось, на несколько мгновений поглотила группу, пока беглецы безмолвно оценивали ее намерения, неловко переглядываясь и как будто бы заражая друг друга неведомой болезнью посредством этих взглядов. Все поняли, как она собиралась поступить с Филиппом Лейком, хотя никто и не решился озвучить это, и сначала все ужаснулись именно этому. Но молчание в провонявшем насквозь переулке чересчур затянулось, и Мартинесу, который смотрел на все это с платформы погрузчика, стало очевидно, что неодолимое намерение Мишонн было связано с чем-то гораздо более страшным, чем простая месть. Настали жестокие времена, и жажда расплаты – на глубинном уровне присущая каждому человеку в нормальном мире – теперь взывала к вселенской неизбежности, и теперь это было так же естественно, как стрелять в голову ходячим мертвецам или наблюдать за превращением близкого человека в монстра. В чудовищном новом мире зараженные органы отсекались с невероятной быстротой. Злые люди больше не становились легендами, их не показывали в полицейских шоу. В этом мире их просто считали больными животными, которых надо изолировать от стада. Просто сломанными деталями, которые необходимо заменить. Никто из тех, кто стоял тем вечером у стены, не мог винить Мишонн или удивляться ее неожиданному и непоколебимому решению развернуться и найти раковую опухоль на теле этого города – человека, который надругался над ней, – но смириться с этим все равно было нелегко.
– Мишонн, мне кажется… – начал возражать Рик.
– Я вас догоню, – перебила она. – Или нет.
– Мишонн…
– Я не могу уйти, не сделав этого. – Она пронзительно посмотрела в глаза Рику. – Идите. – Затем она повернулась и взглянула на Элис. – Где он живет?
В этот момент на другом конце города никто не заметил
Затянутые в джинсовую одежду, держа под мышками свернутые одеяла, двое двигались бок о бок и старались не привлекать к себе внимания. Один тащил на плече длинную холщовую сумку, содержимое которой слегка позвякивало при каждом шаге. Добравшись до конца переулка, они протиснулись в узкий зазор между кабиной фуры и железнодорожным вагоном.
– Боже, куда ты меня ведешь? – спросила Лилли, следуя за Остином по пустой парковке, погруженной во тьму.
Остин хитро усмехнулся.
– Увидишь… Просто доверься мне.
Лилли осторожно ступила на колючий молочай и почувствовала запах гнилья, доносившийся из соседнего леса, лежащего примерно в двухстах ярдах за внешним периметром. По шее пробежали мурашки. Остин взял ее за руку и помог девушке перебраться через упавшее дерево. Они оказались на поляне.
– Аккуратно, смотри под ноги, – сказал он, придерживая ее с преувеличенной заботой будущего молодого отца, которая одновременно раздражала и в некоторой степени восхищала Лилли.
– Я беременна, Остин, а не искалечена.
Она прошла за парнем в самый центр поляны. Место было уединенным: со всех сторон его скрывала листва и упавшие ветки. В земле было небольшое углубление, в котором виднелась сажа, – видимо, там однажды выкопали яму для разведения костра.
– Откуда ты вообще знаешь о беременности? Из мультиков?
– Очень смешно, просто обхохочешься… Садись.
Два старых поваленных дерева были идеальным – хоть и не совсем удобным – местом, где можно было устроиться и поговорить. Вокруг шумели сверчки. Остин опустил сумку на землю, а затем сел рядом с Лилли.
Небо над их головами поблескивало и пульсировало мириадами звезд, как бывает только далеко за городом. Облака рассеялись, из воздуха наконец-то исчезла знакомая вонь ходячих. Пахло соснами, черной землей и ясной ночью.
Впервые за долгое время Лилли чувствовала себя нормальным человеком. Она даже не могла припомнить, когда в последний раз ощущала себя так. Ей казалось, что у них на самом деле был шанс разобраться со всем этим. Остину было далеко до настоящего отца, да и идеальным мужем его представить не получалось, но было в нем что-то такое, что трогало Лилли. У него было доброе сердце, а сейчас и этого казалось достаточно. Впереди их ждало много сложностей, нужно было многому научиться, пройти огонь, воду и медные трубы, но теперь Лилли верила, что они выживут… вместе.
– Так зачем ты меня сюда притащил? Хочешь устроить какой-то таинственный ритуал? – наконец спросила она, поднимая воротник и разрабатывая затекшую шею.
Грудь ее саднило, живот весь день тянуло, но почему-то ей казалось, что никогда в жизни она не чувствовала себя лучше.
– Мы с братьями каждый год устраивали это на Целлоидин, – сказал он, махнув в сторону своей холщовой сумки. – Подозреваю, мы все придумали, когда были под кайфом… Но сейчас, как мне кажется, для этого самое время. – Он посмотрел на Лилли. – Ты принесла все, что я просил?