Падение Иерусалима

Хаггард Генри Райдер

— Пошли же, — сказал первый солдат, очевидно, куда-то торопившийся.

— Погодите, — воскликнул второй, самый из них приметливый. — Вон лестница, надо поглядеть, куда она ведёт.

— Пустое дело, — ответил старший. — Там, наверху, склад этого старого вора, торговца зерном Амрама, а он не из тех, кто оставляет двери незапертыми. А всё же сходи посмотри.

Женщины услышали шаги на лестнице, кто-то торкнулся в дверь с другой стороны. Рахиль закрыла глаза и принялась молиться; Нехушта вытащила кинжал, подползла как тигрица ближе к двери и придержала левой рукой

упорный брус. И как раз вовремя, ибо солдат изо всех сил налёг на дверь, — и на цементном полу брус мог легко соскользнуть. Убедившись, что дверь заперта, солдат сбежал вниз по лестнице.

Со вздохом облегчения Нехушта вновь приложила ухо к трещине в полу.

— На замке, — доложил солдат. — Может быть, взять ключ у Амрама?

— Друг, — сказал старший, — уж не втюрился ли ты в эту черномазую? Или в её госпожу? Я порекомендую тебя на должность ловца христиан в нашей когорте. Давай-ка осмотрим вон тот дом на углу, и, если их там нет, я отправляюсь во дворец, чтобы узнать, как чувствует себя его божественное величество и не побудила ли его эта нежданная болезнь выплатить нам задержанное жалованье. Если нет, говорю тебе прямо: я намерен поживиться любой, какая ни попадётся, добычей, как и все наши ребята, которые просто вне себя из-за отмены этих игр.

— И всё же надо было бы взять ключ у Амрама и осмотреть его склад, — не унимался второй солдат.

— Тогда отправляйся к Амраму или ещё лучше к Плутону [13] и возьми у него ключи к подземному царству; а мне на всё это начхать, — сердито выпалил старший. — Этот твой Лмрам живёт в другом конце города.

— Конечно, мне не хотелось бы туда тащиться, — продолжал упорствовать добросовестный солдат, — но ведь мы ищем беглых христианок, и, с твоего позволения, я хотел бы взять ключ у Амрама.

13

Плутон — бог подземного царства — Аида.

Но тут его начальник, и без того изрядно раздражённый долгим ночным дежурством и утренними событиями, не выдержал и пошёл прочь, кляня на чём свет стоит всех христиан, и беглых, и пойманных, Амрама и его ключ, своего упрямого подчинённого и даже царя Агриппу, повинного в невыплате жалованья, а заодно и всех богов и демонов всех известных ему религий.

Нехушта подняла голову:

— Слава Богу, ушли.

— Но не вернутся ли они, Ну? Я так боюсь.

— Думаю, нет, не вернутся. Этот зануда с его острым ножом так разозлил своего начальника, что тот сразу ушлёт его с каким-нибудь поручением, лишь бы он не ходил за ключом. Но вот как бы не пожаловал сам Амрам: в эти праздничные дни он наверняка продаст зерно городским пекарям.

Не успела она договорить, как в замочной скважине забренчал ключ, дверь сильно толкнули, брус соскользнул и повалился. Заскрипели петли, и внутрь собственной персоной пожаловал торговец зерном и тотчас же запер за собой дверь.

Амрам оказался пожилым, с проницательным лидом финикийцем; как и многие его современники-финикийцы, он был преуспевающим

торговцем, причём торговля зерном составляла лишь часть его занятий. Одет он был в неяркую, спокойного цвета одежду и шапку и, по всей видимости, не имел при себе никакого оружия.

Заперев за собой дверь, он подошёл к небольшому столику, под которым стоял ящик с табличками, куда он заносил сведения о количестве закупленного и проданного зерна, — и только тогда увидел Нехушту. Она тут же скользнула между ним и дверью.

— Кто ты такая, отвечай во имя Молоха, — удивлённо произнёс он, отступая назад и замечая ещё и сидящую на мешках Рахиль. — А ты кто такая? — добавил он. — Духи вы, воровки или просто женщины, ищущие убежища? А может быть, вы те две христианки, которых солдаты искали в соседнем доме?

— Да, мы — христианки, — ответила Рахиль. — Мы бежали из амфитеатра и укрылись здесь. Они едва не нашли нас.

— Вот что случается, — торжественно изрёк Амрам, — когда забывают запереть дверь. Не поймите меня превратно, вина не моя. Виноват мой приказчик, которому мне придётся выложить, что я по этому поводу думаю. Пожалуй, я скажу это прямо сейчас... — И он шагнул к двери.

— Нет, ты этого не сделаешь, — перебила его Нехушта.

— И как же ты мне помешаешь, милейшая ливийка?

— Распорю тебе ножом глотку — точно так же, как несколько часов назад я отправила в преисподнюю этого предателя Руфуса.

Подумав, Амрам сказал:

— А если и у меня есть кинжал?

— Вытащи его — и мы посмотрим, кто возьмёт верх, мужчина или женщина. Твоё оружие, торговец, — перо. А я, ты знаешь, ливийская аравитянка, со мной тебе не справиться.

— Пожалуй, ты права, — ответил Амрам. — Вы там все головорезы в пустыне, народ отчаянный. К тому же ты угадала, я не вооружён. Что же ты предлагаешь?

— Я предлагаю, чтобы ты помог нам бежать из Кесарии, или, может быть, ты предпочитаешь, чтобы мы все умерли здесь, у тебя на складе, ибо, клянусь богом, которого ты почитаешь, финикиец, прежде чем кто-нибудь хоть пальцем притронется к моей госпоже или ко мне, этот нож будет торчать в твоём сердце. Признаться, я не очень-то люблю твоих соотчичей, которые купили меня, дочь вождя, как простую рабыню; я буду только рада посчитаться с одним из вас. Ты меня понимаешь?

— Вполне. Но зачем так распаляться? Вопрос деловой, и решать его надо по-деловому. Ты хочешь покинуть Кесарию, я хочу, чтобы вы покинули мой склад. Позволь же мне выйти, и я всё улажу.

— Нет, это слишком рискованно, — сказала Нехушта. — Если ты и выйдешь, то только вместе с нами... Но к чему терять время на болтовню? Госпожа — единственная дочь Бенони, крупного тирского торговца. Ты, конечно, его знаешь?

— К сожалению, да, — ответил Амрам. — Трижды я имел с ним дело, и трижды он облапошивал меня.

— Стало быть, ты знаешь, что он богат и щедро вознаградит того, кто вызволит его дочь из большой опасности?

— Может быть, и да, не уверен.

— А я уверена, — ответила Нехушта. — За твою помощь госпожа даст тебе письменное обязательство на любую, в пределах разумного, сумму.