Падение Матильды
Шрифт:
– Ну-ка давай поподробнее, – сказал Кувалда.
Фикса не горел желанием рассказывать и его молчание прервал Храмой, – да стоим мы значит на кассе, перед нами тёлка симпотная, Фикса такой к ней подходит, берёт её за сиську и говорит – какие у тебя сиськи классные! Поехали с нами отдохнём культурно.
Кувалда на секунду перестаёт смеяться и спрашивает – ну и что потом?
– А что потом? Потом чувиха с разворота Фиксе по морде ладошкой, я думал у Фиксы фикса вылетит, – отвечает Храмой и продолжает смеяться.
Отсмеявшись, Кувалда закуривает сигарету, делает две глубокие затяжки, затем с отвращением гасит сигарету в пепельнице.
Фикса хотел что-то ответить, но Кувалда продолжил, – ты, наверное, хочешь, чтобы в районе думали, что мои люди полные отморозки? Ты в команде, или ты сам по себе? Так и скажи тогда, что ты сам по себе и честный фраер. Может, ты хочешь, чтобы на улице говорили, что Кувалдовские живут не по понятиям?
Воцарилось молчание. Затем Кувалда продолжил, – а если твою сестру кто-нибудь будет за сиськи трогать, а потом по морде ей врежет, тебе понравится? Я не удивлюсь, если завтра тебе какой-нибудь фраер лезвием по горлу проведёт.
– Ладно, я был не прав, давай забудем, – сказал Фикса и протянул вторую бутылку водки Хромому – давай, открывай, наливай.
– Я всё, – сказал Кувалда. – Ты за руль не садись бухой, – сказал он Фиксе, – вон на диване заночуй у Хромого. Я пойду домой, с утра подъезжай часиков в 11-12 в кафе к Лысому, с утра я там буду.
– Так давай я такси вызову, – предложил Хромой.
– Не надо, прогуляться хочу. Надышался тут ваших сигарет. Давай, покедова, – сказал Кувалда и вышел.
Все знали, что Кувалда арендовал квартиру на бульваре Шмидта и был временно зарегистрирован в ней, но где ночует Кувалда, знал только его лучший друг Лысый.
Пятница.
Матильда проснулась от громкого звонка телефона. Солнце ярко светило сквозь шторы. Матильда посмотрела на часы – было 10 утра. Она потянулась и хотела ещё минут десять понежиться в кровати, но громкие звуки телефона были против её желаний. Матильда встала с кровати, накинула халат и не торопясь направилась в ванную комнату. Она долго смотрела в зеркало, затем села на край ванной и заплакала. Это длилось недолго, буквально через несколько секунд Матильда взяла себя в руки, умылась и привела себя в порядок. Когда она вернулась в спальню – телефон уже умолк. Матильда села к трюмо и глядя в зеркало стала думать, что она может сейчас сделать в этой ситуации. Матильде было уже 26, но в отражение зеркала на Матильду смотрела симпатичная молодая двадцати трёхлетняя блондинка с опухшей верхней губой. – Да, подумала Матильда, здесь трудно что-то исправить и дня три придётся не выходить из дома. Размышления прервал громкий звонок телефона. Матильда сняла трубку, – Алё. В ответ она услышала, – Алло, Матильдочка, дорогая, что случилось? У нас через час в компании встреча с нами, депутатами, здесь же телевизионщики, журналисты уже собрались, пресса, так сказать. – Арнольд Вениаминович, я болею. К понедельнику буду здорова. Сейчас плохо себя чувствую.
Арнольд Вениаминович понял, что что-то случилось. Матильда не могла внезапно заболеть, и ни разу он не видел её больной, слабой или в плохом настроении.
– Хорошо, я перенесу мероприятие на понедельник, или даже лучше на вторник. Если отсутствует генеральный директор компании, то встреча с депутатами переносится, это нормально. Сейчас я хочу тебя увидеть.
Матильда повесила трубку телефона, но тут же сняла её заново и позвонила гувернантке. – Ольга Николаевна, вы можете прямо сейчас приехать? Нужно очень срочно. Приезжайте на такси, пожалуйста. – Хорошо, моя дорогая, – ответила Ольга Николаевна. Она была пожилая одинокая женщина, пенсионерка и бывшая учительница французского языка. Ольга Николаевна не имела друзей и подруг, и любила общение только с Матильдой, очень любила за ней ухаживать, готовить ужин и помогать по хозяйству. У Ольги Николаевны была взрослая дочь, но она жила в Мурманске и была замужем за мичманом подводной лодки. Виделись они очень редко. Каждую неделю Ольга Николаевна писала письмо дочери и относила на почту. Дочь писала редко, чаще звонила по телефону. В прошлом году Ольга Николаевна с дочерью и зятем отдыхала на Кубе, поэтому весь сервант был заставлен фотографиями Гаваны и кубинскими сувенирами. Рядом над столом, где стоял телефон, висели два портрета – фотография её мужа, тоже военного моряка, рано ушедшего из жизни, и фотография отца, не вернувшегося с Великой Отечественной войны. Французский язык Ольге Николаевне, так и не пригодился. Она всегда мечтала, что кто-нибудь из её учеников, после окончания школы поступит в Институт Иностранных Языков, выучится и будет работать переводчиком в Министерстве Иностранных Дел и приносить пользу Родине. Сейчас она не знала, где живут и чем занимаются все её выпускники. Она искренне верила, что французский язык им обязательно пригодится в жизни. Она была коренной жительницей Севастополя, но волей судьбы оказалась в Твери. Она жила надеждой вернуться в свой город, но со временем все её надежды рушились. Ольга Николаевна всегда старалась жить скромно, поэтому находиться одной без мужа, в большой четырёхкомнатной квартире её тяготило. Познакомилась она с Матильдой, когда хотела обменять свою четырёхкомнатную квартиру на маленькую однокомнатную с доплатой. Сейчас, как и в дни своей молодости, Ольга Николаевна не испытывала каких-либо проблем с деньгами, но ей не хватало приятного общения, и в лице Матильды она нашла интересную собеседницу.
Конец ознакомительного фрагмента.