Падение небес
Шрифт:
– У него есть Сердце Пламени, наследие Безария, и еще он носит странное оружие, клинок из кости йотуна, – сообщил Анхил.
– Может быть, взглянем на него поближе? – предложила Скарита. – Моя сила ныне велика, и я смогу пробить взором любые облака, даже те, что напоены кровью мира. Попробуем?
Анхил оглядел всех братьев и сестер по очереди, а затем кивнул:
– Давай.
– Вдруг этот Рендалл стал опасен для Алиона… – Богиня луны протянула руку и кончиком серпа дотронулась до изображения мира. – Кто знает, какая сила вложена в его сердце и
Картинка погасла, но тут же засветилась вновь.
Стали различимы очертания Деарского залива, устье Дейна и густонаселенные земли в его низовьях. После очередного скачка открылся небольшой городок, и воинский лагерь рядом с ним.
Стояли шатры, горели костры, виднелись стреноженные лошади и смотрящие во мрак часовые.
– Сейчас… – проговорила Скарита, и картинка расплылась, стала туманной, призрачной, но зато в ней появились несколько ярких пятен.
Одно было круглым, и в нем причудливо переплетались оранжевые и синие пряди. Другое пылало злым лиловым огнем, насыщенным янтарными искрами, третье выглядело лужицей расплавленного серебра, а четвертое… напоминало уменьшенное во много раз изображение Безымянного.
Те же «усики», те же крючочки.
Боги удивленно замерли, Акрат заворчал, а лира в руках Собирны тонко и жалобно зазвенела.
– Ого… – первым поймал удравший голос Афиас, и голос этот оказался дрожащим. – Искали одного, а нашли четверых…
– Да каких разных, – проговорил Анхил. – Тот, что объединил в себе силы Древнего Льда и Первородного Огня – это Олен Рендалл. – Он махнул посохом, и в каждом из светившихся пятен возникла человеческая фигурка, словно распятая на невидимом кресте. – Второй… он…
– Этого я узнаю и через тысячу лет! – яростно прогрохотал Акрат, и его фигуру окутали змеящиеся плети молний. По залу пополз запах грозы. – Восставший Маг! И он вспомнил себя!
– Но зато наверняка помог повергнуть Тринадцатого, – рассудительно заметила Скарита. – Не зря мы тогда решили сохранить ему жизнь, отдали Аркуду и его белым гномам. – А вот кто третий? От него прямо несет чем-то чуждым, мне больно смотреть на этот яркий свет.
– Он не из нашего мира, – сказал Анхил. – Я слышал про роданов, что могут странствовать от одной сферы жизни к другой, но никогда с ними не сталкивался. Алион сделался чем-то вроде проходного двора – посланцы с Нижней Стороны, теперь этот… Я не потерплю такого в моем мире!
Афиас глянул на него с некоторым удивлением, Слатеба подняла бровь, но оба промолчали.
– Остается четвертый, тот самый, чью силу я ощутила, когда они бились в Безарионе, – богиня луны нахмурилась. – Тогда мне показалось, что он сродни нам, но это… точная копия Безымянного?
– Что говорит твоя мудрость, брат? – почти прорычал Акрат, и выдернул из ножен меч. – Может быть, ударим, пока они все спят? Превратим это место в выжженную пустыню, и тем самым подтвердим свою власть!
Фигура Владыки Небес расплылась, он превратился в вихрь из бело-серых струй.
– Нет, не получится… – донеслось из него. – Их сила велика, и без Нисхождения
Голос его обратился в рев бушующего урагана, и сверкающий алмазный трон опустел. Кивнув сородичам, пропал Афиас, в ослепительной вспышке сгинул Акрат. Покинули Небесный Чертог Умелая и Прекрасноголосая, осталась только Скарита, видимое для всех воплощение которой висело сейчас над самым горизонтом, готовясь уйти за него.
И лицо ночной богини, прозванной Оберегающей во Мраке, было очень встревоженным.
– Им бы только ударить… – проговорила она, продолжая вглядываться в изображение над центральным троном. – Даже самый мудрый рад броситься в схватку, будто обезумевший таристер…
Скарита взмахнула серпом, и цветные пятна, обозначающие центры силы, запертые внутри смертных, отделились от остальной картинки. Приобрели объем, превратились в вытянутые «яйца» из света, похожие на то, что заключало в себе Алион, только намного меньше.
Богиня разглядывала каждое долго и упорно, поворачивала так и сяк, но наконец сдалась.
– Души роданов неподвластны небу, – пробормотала она сердито, после чего взмахом руки уничтожила картинку и исчезла сама.
Зал Небесного Чертога опустел, и над центральным троном, что более напоминал кое-как обработанную скалу, возник силуэт старика, на чьей руке восседал орел. Старик покачал головой, птица раскинула крылья и распахнула клюв, и оба они сгинули в струях серого тумана.
Проснулся Олен от равномерного шороха, доносившегося сверху.
Выйдя из шатра, он обнаружил, что тучи бегут так низко, что едва не цепляются за деревья и городские башни Хаммельна, а из их сизых, почти черных животов летит белый град.
– Помилуй нас боги… – пробормотал Рендалл, когда одна из градин угодила ему в лоб. – И это в середине зеленца?
Стояло раннее утро, и было холодно, точно шел не последний весенний месяц, а самый первый. Траву покрывал серебристый иней, и при дыхании изо рта вырывался пар.
– Вашему императорскому величеству лучше не стоять просто так, – с усмешкой сказал подошедший Харальд. – А то, глядишь, прическу испортите. Вообще, там явились эльфы, желают попрощаться.
– Веди их сюда. – Олен нырнул обратно в шатер.
К тому моменту, когда Садиен тар-Роэс и Лотис тал-Лотис проскользнули под полог, слуги успели притащить подогретое вино и жаровню с углями. Пришли Саттия и Бенеш, явились ари Рогхарн и ари Валн – не к лицу императору принимать гостей без свиты.
А сам Рендалл облачился в доспехи, в те самые, старинные, с гербом на груди.
– Проходите, – сказал он, указывая на два свободных табурета. – Честно говоря, мне не положено разговаривать с вами так запросто, но времени и сил на церемонии нет. Кроме того, вчера мы сражались против одного врага, так что я надеюсь, что вы меня поймете. Прошу.