Падение Ночи

Кейн Рейчел

Но она знала, что была не права. Она любила Шейна, любила его с такой большой уверенностью, как восход солнца, но также знала, что он должен был увидеть ее другой — и она тоже должна была увидеть себя другой, если они собираются оставаться вместе. Когда он познакомился с ней, она была беспомощной, беззащитной, а теперь ей нужно доказать, что она была не только равна ему, но и была независимо равна.

Нравится ему — или ей — это или нет.

Майкл вышел из катафалка и прислонился к автомобильному крылу; он был готов подождать, но также он

смотрел на горизонт, над которым быстро поднималось солнце. Через несколько минут он бы купался в свете, что не есть хорошо для молодого вампира.

Клэр положила свою руку на щеку Шейна, молчаливое обещание, а затем помчалась к Майклу, чтобы обнять его. В тонких лучах рассвета он снова выглядел человеком — кожа розового оттенка, бесконечно голубые глаза. Он поцеловал ее в щеку и осторожно обнял.

— Ты действительно думала, что мы позволим тебе уйти без прощания, да?

— Нет, — заверила она.

Он нежно поцеловал ее в лоб.

— Возвращайся невредимой и поскорее, — прошептал он ей. — Мы любим тебя.

— А я вас, Майкл, — ответила она и отступила. — Тебе лучше залезть внутрь.

Он кивнул и продвинулся к автомобилю, погрузившись во тьму заднего сиденья — вампирская тонировка была намного лучше той, которая на человеческих автомобилях, она должна была защитить его от пламенного техасского дня — а затем настала очередь Евы.

Жена Майкла не нашла времени, чтобы должным образом накраситься; она выглядела так, как будто ее вытащили из кровати в мультяшной пижаме из штанов с летучей мышью и майке, а ее грязные волосы были затянуты в пучок. На ее лице все еще остались морщинки после сна, и без своего готского мейк-апа она выглядела очень молодой. На ногах красовались вампирские кроличьи тапочки. Мирнин каждому подарил по паре на Рождество, потому что они сочли их довольно забавными, а поскольку Ева направилась к Клэр, рты кроликов колебались то вверх, то вниз, их красные языки сверкали, а плюшевые зубы кусали землю.

Не выходная одежда, но Еве явно было все равно.

— Эй, — сказала она, остановившись в нескольких футах в стороне и скрестив руки на груди. — Значит так.

— Да, — подала голос Клэр. — Я просто… Я не могла…

— Не могла поднять женщину и попрощаться? Господи, Медвежонок Клэр, ты даже записки не оставила! Как ты могла так поступить?

Этому не существовало оправдания. И это была правда. Она полагала, что сказанное ими "доброй ночи" было прощанием, но теперь… но теперь она знала, что это не так. Об этом ей сказали мучительный взгляд Шейна и слезы Евы, сияющие, еще не пролитые в ее глазах.

Клэр двинулась вперед, а Ева распрямила руки как раз вовремя, чтобы обняться.

— Идиотка, — заявила она. — Эгоистка. Неудачница. Ты действительно собиралась сбежать в темноте… и оставить нас… и… — Она плакала, и Клэр почувствовала горячие слезы на своем плече, которые впитывались в свитер. — И мы бы никогда не увидели тебя снова, и я люблю тебя, Клэр, ты как моя младшая сестра, и…

— Я еще вернусь, — произнесла

Клэр. Она отчаянно держалась, в то время как Ева завопила и позволила всему этому выйти наружу. — Я обещаю, что я вернусь. Ты не избавишься от меня так легко.

— Я не хочу избавляться от тебя! — Ева ударила кулаками по ее спине, но нежно, без усилия. — Господи!

Оставалось сделать только еще одну вещь — дать ей выплакаться, что Клэр и сделала, сдерживая поток своих слез. Вот почему она пыталась улизнуть… не потому, что не любит их всех, а потому, что прощания были столь болезненными.

Минивэн ее родителей подкатился с точностью до щита, и Клэр услышала отключенный двигатель. Она похлопала Еву по спине несколько раз, пока ее лучшая подруга не содрогнулась и не кивнула, отойдя в сторону.

— Привет, тыковка, — сказал отец Клэр, улыбнувшись ей со стороны водителя. Он выглядел утомленным, подумала она, и ее потрясло, насколько больше появилось седины в его волосах. Он не выглядел хорошо, хотя мама заверяла ее, что ему намного лучше. — Готова ехать?

— Почти, — ответила она. — Через пару минут?

— Не торопись, — он посмотрел так, будто понимал, но это определенно был Взгляд Папы, которым он посмотрел на Шейна — неодобрительный.

Шейн этого не заметил, а даже если бы заметил, то вероятно ему было все равно на данный момент. Он преодолел расстояние между ними, когда Клэр вернулась, и хотя он не обвил ее своими руками, чувство объятия окружило ее.

Чувство безопасности. Безопасности с ним.

— Мне не нравится это, — произнес он. — Мне не нравится тот факт, что ты не можешь меня простить, Клэр. Пожалуйста, я же говорил, что сожалею, что ты хочешь, чтобы я сделал? Умолял? Я буду умолять. Я встану на колени прямо здесь, если ты хочешь, перед твоим отцом…

— Нет! — выпалила она. — Нет, я… я не сержусь, правда, не сержусь. Но мне необходимо это. Я нуждаюсь в этом. Обычно я ничего не прошу для себя, но это моя просьба, Шейн. Это не займет много времени, но даст нам его, чтобы… чтобы понять, действительно ли мы сильны порознь, как когда мы вместе.

Также она хотела, чтобы он понял, что напортачил, и что она не одна из тех бесхарактерных девиц… которые готовы простить его, даже когда он совершил непростительную вещь. Он не доверял ее словам. Он поверил, несмотря на то, что знал о ней, что она тайком встречалась с Майклом, что в принципе невозможно.

И поэтому она не могла пасть перед быстрым, легким извинением. Даже здесь, когда он стоит на коленях перед ее отцом, что было чрезвычайно глупо.

Рыдания снова подступили к ее горлу, когда она увидела, что он серьезен, а затем она потянулась к нему и схватила его за руки. Большие руки, травмированные в суставах от поединков; и слишком нежные руки в других случаях. Руки, которые она любила, особенно теперь, когда они коснулись ее горящих щек, делая их прохладными. Его большие пальцы нежно прикоснулись к скулам, он нагнулся ближе, чтобы прошептать: