Падение сквозь облака

Чилверс Анна

Соприкасаясь с телом Гевина, я чувствовала, что он сохраняет спокойствие. Он заговорил через тридцать секунд. Через полминуты, в течение которых касались друг друга и разъединялись бамбуковые подвески, горели свечи, пламя которых вспыхивало ярче под внезапным дуновением ветерка.

— Не рассказывал. Это нелегкая тема для меня.

— Но ты не думаешь, что высказаться — лучший выход? Если все копить внутри, то это загноится. Мы ведь друзья, если ты не доверишься друзьям, то с кем еще ты сможешь поговорить на эту тему?

Мне хотелось крикнуть, чтобы

он замолчал. Неужели он не заметил, что Гевин избавляется от своих переживаний постепенно? Неужели он не понял, ради чего предпринималась эта прогулка, что состояние Гевина улучшается? Не похоже, чтобы Мел и Шейла были закадычными друзьями Гевина, не видевшими его пятнадцать лет.

Гевин улыбнулся и подался вперед на своем стуле так, чтобы был виден при свете свечей. Мел мог смотреть ему прямо в глаза.

— Мел, я ценю вашу дружбу, твою и Шейлы, а также все, что вы для меня сделали. Вы правы, мне нужно высказаться. И я это скоро сделаю. Это нелегко, я не могу подобрать нужные слова. Не знаю, что хочу сказать. Думаю, что это пройдет, и когда смогу, то расскажу вам.

Мое напряжение прошло, я почти вздохнула облегченно. Он сохранил спокойствие, дал Мелу резонный ответ, который тому пришлось принять. Гевин ловко обошел препятствие. Мне захотелось сделать легкомысленное замечание, чтобы разрядить общее настроение, побудить всех нас смеяться.

— Но ведь в это дело вовлечены и другие, не правда ли? — продолжил Мел, и я повернулась, чтобы его видеть. — Такие, как тот фотограф, с которым вы поехали, Бертран Найт. Его семья. Она знает, что с ним случилось?

— Полагаю, что знает, — произнес Гевин ровным голосом.

— Полагаешь,она знает! А ты? Ты знаешь, что с ним случилось?

Гевин чуть отодвинулся от света. Сделал едва заметное движение головой, но нельзя было определить, говорит он «да» или «нет».

— Газеты ничего не писали об этом. Сообщили просто, что ты вернулся, появился в аэропорту Хитроу, и больше ничего. Ничего больше о тебе и совсем ничего об этом Найте. Подозрительная сдержанность, не то что сообщения о парне, которого они раскручивали в данный момент. Во всех газетах это шло под крупными заголовками.

Гевин выпрямился на своем стуле, его голос звучал из тени жестко и приглушенно.

— Прости, Мел. Не могу.

Мел подался вперед еще больше, оперся руками о колени. Он напомнил мне пса, державшегося зубами за палку, которую у него пытаются отнять. Он и не думал отступать.

Я схватила Гевина за руку и прочистила горло, но Шейла меня опередила:

— Может, сейчас не подходящее время, Мел.

Он вопросительно взглянул на нее, но ее лицо оставалось непроницаемым. Азарт покинул Мела. Рука Гевина дрожала в моей руке.

После этого мы оставались в гостях около часа. Шейла и я предпринимали все возможное для того, чтобы вечер прошел на уровне, однако Мел помрачнел, а Гевин, видимо, не отошел от потрясения. Возвратившись домой, мы неожиданно оказались неспособными что-либо сказать друг другу. Разделись,

легли в постель и занялись любовью под покрывалом в темноте. Гевин был нежен и нетороплив.

Затем мы лежали рядом, моя голова покоилась на его плече, его рука поддерживала мою голову. Мы молчали, но не спали. Начинало светать, когда Гевин осторожно выбрался из постели и пошел в ванную комнату. Я не спала. Через пять минут он вернулся и сел у окна, глядя в светлеющее небо. Я лежала в постели и наблюдала за ним из-под полураскрытых глаз.

Наконец я, должно быть, уснула, потому что Гевин разбудил меня в семь утра, чтобы предложить кофе.

— Тебе нужно идти сегодня на работу? — спросила я его.

— Немного позднее, — ответил он.

Мы отправились завтракать в придорожное кафе. Я пила черный кофе и грызла гренку. Хотела спросить, как он себя чувствует, что он думает о прошлой ночи, но гренка мешала говорить. Меня охватило чувство удрученности.

В 8.45 мне нужно помогать Шейле в лавке, поэтому мы расстались на главной улице и пошли своими путями: он — в отель, я — в лавку «Пещера Мерлина».

Утро началось неспешной работой в лавке. Шейла попросила меня рассортировать содержимое кладовой, так как ожидала подвоза нового товара и для его размещения требовалось свободное место. Я разобрала половину картонных коробок, размещая на полках хранившиеся в них вещи как можно теснее. На нижней полке хранилось несколько образцов, доставленных по специальному заказу. Шейла предупредила, что некоторые из них хранились довольно продолжительное время, и попросила рассортировать их по датам доставки. Попросила также осмотреть самые старые образцы с целью установить, годятся ли они еще для продажи. Она всегда оплачивала товары, исходя из реализованных заказов, таким образом, они формально не принадлежали лавке.

С течением времени в лавке становилось многолюднее, поэтому у меня не было возможности сортировать пакеты. Ко времени ланча, когда лавка была набита покупателями, вошел Гевин. Я удивилась его появлению. Обычно он работал в это время, к тому же сегодня начал рабочий день позднее. Я была занята обслуживанием клиента, Гевин же ходил по лавке, разглядывая книги.

— Почему бы тебе не пойти и увидеться с Мелом? — предложила ему Шейла.

Когда клиент ушел, я последовала за Гевином в студию татуировок. Мел работал, и звук от действия иглы носился по лавке как жужжание рассерженной пчелы. Гевин стоял по другую сторону ширмы, разглядывая образцы татуировок на стене. Он улыбнулся, когда увидел меня.

— Что-нибудь случилось? — спросила я.

— Нет, просто решил зайти и поздороваться. Впрочем, выбрал неподходящее время. Все заняты.

Чувство удрученности усилилось. Мне стало невыносимо тяжело. Дальнейшие слова дались мне труднее, чем можно было ожидать.

— Ты был на работе?

— Да, сегодня ее было немного. Я рано освободился.

На курорте Корниш лето. Трудно было поверить, что в отеле было мало работы. Я улыбнулась:

— Отлично. Что ты собираешься делать дальше?