Падение Стоуна
Шрифт:
— Надеюсь, он не причинил вреда?
— Нет. После вашего предостережения мы решили не рисковать. Его задержали, но он пытался бежать и был убит. В настоящее время мы убеждаем полицию, что это было убийство одного вора другим, о котором лучше забыть. Уверен, там согласятся: слишком много в последнее время случилось подобных инцидентов, и они не захотят излишней огласки. Непонятно только, что он замышлял.
Он ушел поздороваться с Элизабет, а я испытал одно лишь глубокое облегчение. Теперь мне оставалось только выяснить, где жил Дреннан, и забрать дневники, а на это у меня теперь достаточно времени. Хотя бы одна настоятельность
А тем временем конференция шла полным ходом; англичане собрались в большой зале, французы заняли библиотеку, русские закрылись в гостиной. Столовая служила нейтральной территорией, где все могли говорить свободно. Нелепое количество времени было потеряно на светскую болтовню, расспросы о дороге из Лондона, серьезные заверения, что пожелания благополучия передаются всем от президента и царя до жен, сыновей и дочерей. Говорили про охоту и политику, неспешно оценивая друг друга, исподволь подбираясь к главной теме, которая, как все знали, рано или поздно неизбежно возникнет, а потом отступали снова.
Все это было необходимо, задавало тон, прощупывало эмоции и нервы. Потом внезапно, словно принялось невидимое решение или был подан какой-то знак, граф Гурунжиев начал:
— Боюсь, мистер Корт пытался ввести меня в заблуждение, когда мы встретились позавчера, — начал он. — Я установил, что то, что он так ловко поднес мне как мелкую бухгалтерскую проблему, таковой не является.
— Как же так? — спросил Гошен.
— Я не разбираюсь в финансах, тут мистер Корт был совершенно прав. Но вы совершаете ошибку, считая, что я не разбираюсь в политике или дипломатии. Его небольшая бухгалтерская проблема как будто касается фундаментального переворота в российской внешней политике. И во французской тоже.
— Полагаю, это преувеличение.
«Ну вот, сейчас», — подумал я. Они все обсудили, они договорились о совместной стратегии. Рувье, как мне было известно, целый день бомбардировали Ротшильды, и остальные банкиры один за другим настаивали на вмешательстве, на изменении политики и предлагали бог знает какие стимулы; он был единственным старшим чином среди французов, который здесь отсутствовал. Задержался в палате депутатов, сказал кто-то. Придет, когда сможет ускользнуть. Нет сомнений, те, кто желал продолжить наступление на Сити, тоже приводили веские доводы. Граф сейчас сделает первый намек на то, какая сторона победила.
— Надо думать, процентная ставка, какую запросит Банк Франции за заем Английскому банку золота, будет очень высока. Разумеется, вы не можете ожидать, что русское правительство согласится на меньшее.
Лучше, чем заявление, что вообще никакой сделки не будет. Однако он мог затребовать цену столь высокую, что ее нельзя будет заплатить.
— Я ни минуты о таком не помышлял, — несколько ворчливо отозвался Гошен. — Разумеется, ваше содействие будет вознаграждено и, если пожелаете, оценено официально.
— Способны вы привести мне хотя бы одну причину, почему мы тем или иным способом должны помогать Великобритании?
— С вашей точки зрения или с нашей? Мне на ум приходят десятки.
— Вот как? В интересах России ослабить Британию настолько, насколько возможно. Индия, Османская империя, Средиземноморье, Балканы. Во всех этих регионах ваша и наша политика диаметрально противоположны.
— Верно. Но сомневаюсь, что ваше правительство полагает, будто Афганистан в настоящий момент крупная ваша проблема.
— Почему вы так говорите?
— Бисмарка больше нет. С ним канул и ваш договор с Германией. У вас нет союзников, нет друзей и гигантская по протяженности граница, за которой стоит самая мощная армия в мире.
— И Англия придет нам на помощь в обмен на несколько слитков золота?
— Нет. Не больше, чем поможет Франции вернуть Эльзас. Но вам как человеку военному известно, что российская армия плачевно не готова к ведению современной войны. У нее нет железных дорог для транспортировки войск и боеприпасов, недостаточно фабрик для производства вооружения и флот такой, что едва ли обеспокоил бы Нельсона, пусть даже ваш личный состав хорошо обучен. Вы — гигантская империя и военный пигмей. У вас есть люди, но у вас отсутствует более важный фактор современного ведения войны. А именно — деньги.
«Веский довод, — подумал я, — и ловко поданный». Гошен проявлял бойцовский дух, которого я в нем не подозревал.
— Наше предложение сводится к следующему: мы позволим французам вам помочь. Они как будто открыты для переговоров.
— Вы хотите купить нас чужими деньгами?
— Британские банки — главенствующие в мире. За последние двадцать лет они зарабатывали огромные суммы, извлекали капитал из Южной Америки. Этому, как вам известно, внезапно пришел конец. Поэтому они станут искать новые рынки. Они вытеснят Францию с любого рынка, на котором решат сосредоточиться. Мы предлагаем Франции свободу действий в России. Мы предлагаем лишь видимость конкуренции ради проформы. Франция сможет нарастить свой банковский сектор, усилить его так, как иначе не сумела бы. И вы сполна получите средства, в которых так отчаянно нуждаетесь.
— Суть в том, — продолжал Гошен, — что, если случится всеобщий финансовый кризис, Франция будет не в состоянии одолжить вам ни сантима. Если лондонские банки будут подорваны, то и французские тоже. Капитал испарится, кредиты развеются как утренний туман. Если вам нужны современные армия или флот, вы должны оставить свои деньги в сейфах «Барингса». Более того, вы сами это прекрасно знаете.
Русский нахмурился.
— Нечто подобное мне сказали мои советники. Доктрина, согласно которой необходимо усилить своего врага, чтобы его победить, представляется мне эксцентричной.
— Однако это так. Я мог бы назвать вам по меньшей мере шесть французских банков, которые понесут тяжелый урон, если «Барингс» обанкротится. У всех у них ценные бумаги «Барингса», все одолжили деньги России.
— Тут должно быть нечто большее. Вы рисуете парадоксальную картину, в которой логика диктует нам помогать злейшему врагу, а взамен наш злейший враг поможет нам.
— Продолжайте.
«Вот сейчас, — подумал я. — Сейчас предъявят счет».
— Вы страшитесь русского влияния, вы должны помочь нам усилить это влияние. Вы страшитесь нашего вмешательства в дела Османской империи, вы должны сделать его более эффективным. Вы страшитесь того, что мы хотим создать флот, который бросит вам вызов на Черном море, в Гибралтарском проливе, в самом Средиземноморье. Вы должны помочь нам создать флот, способный разбить ваш. Такова цена, мистер Гошен. Русскому флоту нужна верфь на побережье Черного моря, способная построить, оснастить и обслуживать любое судно. Новейшее вооружение, лучшее оснащение. Если вы согласитесь на это, тогда я поверю в вашу серьезность, и мы сможем обсудить «Барингс».