Падение Света
Шрифт:
— Легион Хастов разжигает костер под жгучим светом восходящего солнца, — произнес Датенар. — Ставит котел на уголья, созывает солдат в строй. Руки в кипящую воду, начнем боль нового дня.
— Мы сделаем легион их домом, — согласился Празек. — Привычным храмом, в котором будет место всем привычным, личным капищам боли. Железо хохочет, доказывая, что попало в плен, что помощи нет. Вымуштровав солдат, мы заставим железо рыдать.
Фарор Хенд уставилась на мужчин, на жестокие, освещенные пламенем лица. «Бездна подлая, я вижу монстров…
* * *
Стенки шатра — хлипкая преграда; за всю недолгую карьеру Вареза в Легионе Хастов он ни разу не ощутил себя в покое и безопасности. Вощеный брезент даже не скрывал ночью присутствие обитателя — масляные фонари или лампы отбрасывали тени на стены. Он готовился ко сну и, когда кто-то поскреб по дверному пологу, а затем и постучал ручкой ножа по шесту, всерьез подумал промолчать. Но его присутствие вполне очевидно, изображать обратное было бы глупо и по-ребячески.
Буркнув позволение войти, он сел на койку, ожидая очередного гонца с очередными дурными сообщениями. Кажется, эта молитва бесконечна, скопление народа порождает непрестанную череду новостей. Не удивительно, что почти все офицеры блуждают между переутомлением и некомпетентностью — одно питает другое. История полна рассказов о неудачных битвах, полна ужасающих примеров ошибок, каскадов роковых решений, приведших к бессмысленной резне сотен и тысяч невезучих солдат. Варез уже ничему не удивлялся.
Пороки снабжения тоже, будто термиты, могут подгрызать самое крепкое древо…
Сержант Ренс переступила порог.
— Чего еще? — спросил Варез.
Вздрогнув от этакого тона, она почти повернулась, чтобы уйти — и тут Варез понял, что ее привели вовсе не официальные дела. Безмолвно выругав себя, он поднял руку, останавливая ее. — Нет, постой. Входи, Ренс. Вот скамья — ее кто-то принес, зачем не знаю. Может, как раз для гостей? Вполне возможно.
— Ничего особенного, сир, — отозвалась она. — Увидела свет и движение и удивилась, что вы не спите так поздно.
— Ну, — протянул он, всматриваясь в нее, пока сержант садилась, — это дело тонкого расчета, Ренс. Меня захватила мысль. Скажи, что ты знаешь о повадках термитов? Помнится, я видел курганы — нет, целые башни — в южных сухих землях. Их слепили из глины. Но здесь, в Куральд Галайне мы знаем их как губителей древесины. Видится мне толстый ствол, полностью проеденный этими насекомыми — воспоминание детства? Вероятно.
Она поглядела со странным выражением лица. — Помню упавший дом в деревне. Оказалось, балки были съедены изнутри. Стали прахом. Или мне это рассказывали, сир. Впрочем, кажется, я сама видела развалины. Дом сложился под весом крыши.
— Логистика, — произнес Варез. — Ряды гонцов, деловитых гонцов с важными словами. Даже когда армия спит, проблемы множатся как чума или зараза в ране.
— Прошло три ночи без убийств.
— Мы при оружии, Ренс. Воображаю, тот тип боится мстить солдатам, спящим в доспехах. К тому же меч заголосит, обнаружив
— Неужели?
Варез кивнул. — Полагаю, нужно было объяснить всем. Хотя солдаты сами совершат это открытие. Насколько могу судить, доспехи поступят то же. Лагерь Хастов не нуждается в сторожевых псах или гусях. Солдата на посту не обойдешь со спины, если он или она держит клинок наголо. Впрочем, довольно и доспехов. — Он замолчал, склоняя голову набок. — Хотя едва ли это хорошая защита от измены или заговора. Хастово железо не сумело унюхать отраву в вине, уж это точно.
— Говорили, это было проклятие.
— Что?
— Заражение термитами, сир. Проклятие на семью, особенно отца. Он не следил за своим петушком.
— То есть?
— За петухом в курятнике. Тот вылезал и гонял цыплят.
— Ага. Но ты хотела обсудить что-то важное?
Она отвела глаза, пожала плечами. — Я должна доложиться капитанам Празеку и Датенару после седьмого звона.
— Вот как.
Она кивнула и нахмурилась: — Вы не знали? Ох. Уже гадаю, чего им нужно. — Ренс выпрямила спину и тут же сгорбилась — от тревоги или облегчения, Варез не понимал. — Меня лишат звания. Вот как. Ну, удивительно, что так долго протянула.
— Ренс, я ничего такого не предвижу. Наверняка они вначале поговорили бы со мной. Нет, у них какое-то иное намерение. И, буду честен, я рад, что ты рассказала. Пойду наутро с тобой.
— Сир, нет причины…
— Я тебя выбрал, помнишь? Так что отвечаю за тебя. — В ее глазах мелькнула неуверенность. Варез ненадолго задумался и продолжил: — Трус на поле битвы одержим ошеломляющей потребностью выжить, избавиться от любого риска. Но когда дело не заходит о подвигах на поле, трус может выказать другие добродетели. Например, верность. Иногда сила духа и честность могут решиться и выползти на свет из бледной тени. Даже объединиться в решающий миг. — Он сухо улыбнулся. — Меня слишком легко рисовать одной краской, Ренс.
— Знаю, — ответила она. — В одном цвете вы сможете скрыть другие качества души. Мало кто увидит. Мало кто заинтересуется. Даже самое прозвище — трус — можно использовать, чтобы спрятаться, если вы достаточно умны.
Он пошевелил плечами. — Увы, я не таков.
Женщина фыркнула: — А я думаю, что вы ловко врете, как подобает трусам.
— Прозвища это позволяют, Ренс. Трус. Убийца. — Он увидел. Как она побледнела, и покачал головой: — Ты не поняла. Я могу назваться тем и этим. В день освобождения я убил мужчину лопатой…
— Знаю.
Он моргнул. — Знаешь?
— Как все женщины, сир. Мужики были готовы на них напасть — на кошек вашей ямы, так внезапно разбуженных, беспомощных в утреннем свете. Вы раскроили уроду череп, завалили, и это расхолодило остальных. Вы успели послать Ребла к сараям. Дали кошкам время вооружиться. В тот день вы спасли жизни, сир. Остановили насилие.
Варез отвернулся. — Не совсем так, — произнес он. — Я почти не думал, вот и все. И не любил того, которого пришиб.
Она пожала плечами. — Настоящие трусы всегда и все продумывают, сир.