Падение Твердыни

Распопов Дмитрий Викторович

***

— Что-то случилось Витале? Ты мрачен с самого утра, — за завтраком, на моё состояние обратил внимание даже Франческо.

— Не выспался сеньор Франческо, — я покосился на сидящего рядом графа, который также был не в своей тарелке.

— Сегодня я собирался глубже разобраться в тех налогах, что ты ввёл, составишь мне компанию? — продолжил он, — а то у меня такое чувство, что я идиот, когда смотрю на твои записи со всеми этими процентами, долями и новыми налоговыми бланками, которые

нужно будет подавать всем в конце года. Я боюсь, что если в этом не понимаю я, то другие не поймут вовсе, поэтому хотелось бы услышать от тебя объяснений.

— Хорошо сеньор Франческо, — склонил я голову, — заодно обсудим те налоги, которые вы хотели отменить ещё, в дополнение к уже отменённым.

— Да, это необходимо сделать, так как твой новый закон, я не побоюсь этого слова гениален настолько, настолько же сырой и недоработанный, — он внимательно посмотрел на меня, — если ты хочешь, чтобы Венеция целиком перешла на него, тогда все остальные десятки текущих налогов становятся ненужными. Прогрессивная ставка будет покрывать всё.

— Так и задумывалось, — я пожал плечами.

Видя, что я не настроен продолжать разговор, он покачал головой, и сказал, что мы отправимся в магистрат через час. Я лишь в подтверждении, кивнул.

— Доброе утро сеньоры. Ваше светлость, — раздался голос, который заставил меня очнуться и подскочить с места. Испугав этим всех.

— Сеньорита Паола! — я бросился к ней, поскольку мысли о графе и ней, не оставляли меня всё утро, а тут она пришла сама, как нельзя кстати. Подхватив за локоть, я едва ли не насильно повёл её к лестнице.

— Срочно нужно поговорить. Простите, за спешку.

Под всеобщие осуждающие взгляды, сопровождавшие моё весьма бестактное поведение к женщине, я провёл её в свою комнату, где майя сначала обрадовались приходу своего учителя, а затем, когда я сказал им сидеть молча, обиженно на меня посмотрели, усевшись рядом на диван.

Молодая женщина была удивлена не меньше остальных, но безропотно позволила делать с собой все, что я хотел.

— Паола, могу я вам доверять? — спросил я её, сразу переходя к делу.

— Безусловно сеньор Витале! — изумилась она, — наш род и я, ваши вечные должники и находимся в неоплатном долгу. Я полностью в вашем распоряжении.

— Хорошо, тогда то, что я вам сейчас расскажу, должно остаться только между нами, — я кивнул в сторону навострившей уши троицы, — майя не болтают лишнего.

— Я это заметила сеньор Витале, — она чуть огорчилась, — сама была причиной этого их изменения.

— Тогда слушайте, — я, ещё более сгущая краски и саму историю, услышанную вчера, так расписал судьбу несчастного Анри, не говоря при этом, что главный герой — это он, так что уже в середине рассказа все четверо залили сначала свои платки слезами, а потом пострадали и рукава их платьев. Когда же я трагическим тоном закончил, описав похороны, а также изгнание доблестного рыцаря из дома несправедливыми родителями, девушки плакали навзрыд. Пришлось делать паузу и слуг послать за кучей платков. Только спустя десять минут мы смогли продолжить.

— Это

ужасно! Как же это всё печально, сеньор Витале, — Паола, вытирая слёзы с глаз, качала головой, — вы так это описали, что я словно сама побывала в том страшном доме и увидела лежащее мёртвое дитя в кроватке.

— И вот теперь представляете дорогая Паола, этот доблестный рыцарь сейчас помогает целому городу, а у самого него на душе лежит такой тяжкий груз.

— Так вы его знаете?! — вскрикнула она, — это ваш друг?!

— Да, — я опустил голову, — и вы тоже его знаете.

— Не может быть! — ахнула она, — кто же это сеньор Витале.

— Наш доблестный граф Анри де Шансу, — трагично закончил я, делая акценты на том, будто это случилось совсем недавно.

— Анри?! — она схватилась за сердце, — этот добрый, чистой души человек, перенёс подобное?!

— Да дорогая, — я покачал головой, — и поскольку я сам вскоре уезжаю, то хотел найти какого-то доброго христианина, кто бы мог присмотреть за моим другом, чтобы он ни остался один на один со своим горем. Ведь сейчас, только я один поддерживаю его, не давая окончательно пасть духом.

— Сеньор Витале! — её лицо мгновенно стало одухотворённым, — я готова! Я не оставлю его одного!

— Ах, милая Паола, вы просто снимаете тяжкий камень с моей души, — я сделал вид, что это сильно меня тяготило длительное время. И девушка, тут же стала заверять, что она станет ему самой близкой и надёжной подругой на время моего отсутствия.

«Ну, а где подруга, там возможно и жена, — хмыкнул я про себя, видя её воодушевление предстоящей миссией, — теперь нужно подготовить второго к волне обожания, которое вскоре на него обрушится, а то ещё испугается».

— Тогда идёмте вниз, — пригласил я её, — позавтракаете с нами.

— Конечно сеньор Витале, — она позволила мне придержать её за локоть, и мы отправились вниз, после того, как она с помощью девушек привела лицо в относительный порядок.

Чинно вернувшись и усевшись за стол, я с улыбкой стал смотреть, как Паола с восторженным лицом мило стала улыбаться Анри, просить его за ней поухаживать. Что он конечно делал, не понимая, что происходит. Ведь раньше молодая женщина если его и замечала, то только как священника не более того.

Когда завтрак был окончен, я отозвал графа в сторону, и уже ему поведал трагичную историю бедной моей знакомой Паолы, которую бросил муж, взвалив на неё все тяготы заботы о Роде и которой просто требуется поддержка доброго христианина в моё отсутствие. К тому же, объяснил ему причины бегства мужа, и к концу рассказа, вторая простодушная душа, со слезами на глазах заверяла меня, что конечно же он не оставит мою хорошую знакомую одну, а будет ей всемерно помогать пока меня не будет в городе. Так что, когда мы отплывали с сеньором Франческо от пристани, я, довольно щурясь на солнце, словно кот, объевшийся сметаны, смотрел, как мужчина в рясе священника, стоит рядом с девушкой и о чём-то с ней спокойно разговаривает. Первый, самый тяжёлый камушек в отношениях между этими двумя, был мной сегодня сдвинут.