Падение звезды
Шрифт:
— А вам бы не мешало знать его в лицо, сэр Джон, — заметил собеседник Фальстафа. — Хотя бы для того, чтобы избежать неприятной Встречи с ним…
— Очень я боюсь этого лавочника, торгующего соленым маслом! — Фальстаф вновь рассек шпагой воздух. — Он сойдет с ума от одного моего взгляда! Моя шпага засверкает как метеор над его рогатой башкой и приведет его в трепет! Ты можешь мне поверить, дорогой Брук, я поставлю этого мужика на колени, а ты будешь лежать в постели с его женой!
Фальстаф
— Приходи ко мне сегодня вечером, приятель. Форд — негодяй, а я еще один титул ему прибавлю: ты узнаешь, что он не только негодяй, но и рогоносец!
Тут толстяк повернулся и с гордо-независимым видом ушел за кулисы.
Турецкий наклонился к Перовой и зашептал:
— А убедительно играет, правда? И шепелявость почти не заметна.
— Да, очень талантливо, — согласилась Светлана. — И сколько экспрессии!
— Молодые люди, нельзя ли потише? — ' сердито зашептала на них соседка по ряду.
Турецкий поднес к губам палец, и Светлана с улыбкой кивнула.
17
Дождавшись конца спектакля, сыщики отправились за кулисы. По пути рослый парень с бейджиком «охрана» попытался встать у них на пути, но Турецкий махнул у него перед глазами раскрытым удостоверением, и парень, стушевавшись, отступил.
Гримерок, как и полагается, было несколько. Александр Борисович осведомился у проходившего мимо сэра Хыо Эванса, где здесь гримерка Фальстафа, получил ответ и направился к нужной двери. Светлана двинулась за ним, но Александр Борисович ее остановил:
— Свет, дай мне десять минут, хорошо?
— Хотите присвоить все лавры себе? — насмешливо спросила Перова.
— Хочу выпить с сэром Фальстафом хереса на брудершафт, — отшутился Турецкий. — И побеседовать с ним по-мужски, как и подобает благородным джентльменам.
— Только не особо увлекайтесь, — заметила Светлана и села на диванчик.
Турецкий постучал в дверь.
— Открыто! — услышал он в ответ.
Актер Алмазов успел снять парик и накладную бороду, а также достать подушку из-под камзола, из-за чего уменьшился втолщиневдва разаи помолодел лет на десять.
Он сидел перед зеркалом и стирал с лица грим тампоном, смоченным в специальном растворе.
— Здравствуйте, Павел Маратович! — поприветствовал его Турецкий.
— Э-э… — Продолжая орудовать тампоном, Алмазов бросил на гостя косой взгляд. — Здравствуйте.
Надо сказать, что шепелявил он совсем чуть-чуть.
— Позвольте вам сказать, вы замечательно играли!
— Правда? — Алмазов самодовольно усмехнулся. — Мне тоже кажется, что я сегодня был в ударе. А вы, простите, кто?
—
Тампон замер в руке актера.
— Что-то я не понял.
— Сейчас поясню.
Александр Борисович подошел к столику и поднес к глазам Алмазова удостоверение.
Тот внимательно прочел. Турецкий заметил, как дрогнули у него губы.
— Следователь? — переспросил актер упавшим голосом.
— Старший следователь. По особо важным делам.
Алмазов выдавил улыбку:
— Какое же особо важное дело привело вас сюда?
— Вы разрешите мне присесть?
— Валяйте, — пожал плечами хозяин гримерки.
Турецкий сел на стул. Поскольку он ничего не говорил, Алмазов продолжил машинально протирать лицо тампоном. Александр Борисович по-прежнему молчал, задумчиво наблюдая за тем, как актер смывает грим. Немая сцена продолжалась с полминуты. Наконец Алмазов не выдержал: он швырнул тампон на столик и, резко крутанувшись на своем вертящемся кресле, повернулся к Турецкому лицом.
— Ну! — громко сказал он. — И что вам от меня нужно?
— Признание, — спокойно ответил Александр Борисович.
Актер удивленно открыл рот.
— Признание в чем?
— Для начала в том, что утром двадцать седьмого апреля сего года вы бросили конверт с фотографиями в почтовый ящик господина Копылова.
— Что еще за выдумки? — нахмурился Алмазов. — Я что, похож на почтальона?
— В том-то и дело, что не очень. Поэтому настоящего почтальона — Лидию Петровну Терентьеву — и насторожили ваши действия.
— Не знаю я никакую…
— Молчать, — жестко произнес Турецкий, нахмурив брови. — Я еще не закончил. Лидия Петровна прекрасно запомнила и вас, и номер ящика, в который вы бросили конверт. Она опознала вас по вашей фотографии. Опознание было официальным, свидетельством чему имеется следственный протокол под номером восемь.
При слове «протокол» актер поежился, что не ускользнуло от внимательных глаз Турецкого.
— Этот протокол развязывает нам руки, — резко сказал он. — Свидетельство Терентьевой примет к рассмотрению любой суд. И уж тем более суд присяжных, на который вы, должно быть, рассчитываете.
— Что-то я ничего не понимаю, — пробормотал Алмазов. — Какой суд?
— Российский! — все так же резко ответил Александр Борисович. — Можете считать, что ваша вина уже доказана. А что я сижу тут и пытаюсь беседовать с вами по-человечески — это только из уважения к. ва-шему таланту, который вам придется зарыть в цементный пол камеры лет этак на пятнадцать.
Турецкий небрежным движением достал из кармана пачку сигарет. Алмазов почти с испугом следил за его действиями. Парень был совершенно сбит с толку.