Падение
Шрифт:
Зигги теперь ерзает, ему хочется жизни. У него веселые, безумные глаза и она вдруг начинает завидовать.
— Слушай я передумала… У тебя осталось этого дерьма? Сегодня можно. И давай кутнем по клубам что-ли?
— А давай! — бешено взвизгивает Зигги и они оба громко смеются. — Только дай слово, что не свалишь с первым же смазливым стрептизером, как в прошлый раз!
Глава 13
Вот оно свершилось, она здесь, на ступенях Большого Театра. Только что обошла на счастье все восемь колонн и загадала желание. Как счастлив должен быть Заболоцкий, который здесь танцует и добивается все новых высот. Пьянящий, холодный воздух полон обещаний и Кира грезит о том, что когда-нибудь она тоже будет стоять на сцене этого храма. Солнце пробивает тучи и над головой раздается хлопанье крыльев. Это голуби.
В отделе пахнет бумагой и гретым супом. В комнате три женщины. Две из них, примостившись с разных сторон узкого стола, пьют чай с печеньями. Третья, оторвавшись от экрана компьютера, встречается глазами с Кирой.
— Вы что-то хотели?
Серебряные украшениями в восточном стиле матово поблескивают на ней. Бирюза, кораллы, речной жемчуг.
— Я…на работу…
Кира вдруг теряется. Уверенность куда-то улетучилась, предательски задрожал голос. Женщина кивает, молча забирает ее папку и раскладывает документы на столе. Встает и тут же на ксероксе снимает копии с диплома и паспорта, личного листка по учету кадров и складывает все это в отдельную стопку, вместе с резюме. Она делает все ловко, быстро и без суеты. Серебро глухо гремит на ней. К Кире, на пару минут, возвращается потерянная уверенность. Ей даже кажется, что прямо сейчас ее поведут в зал, где она покажет свое великолепное гранд аллегро. На всякий случай она захватила рабочий леотард и новенькие пуанты, которые хорошенько размяла дома и натерла кончики канифолью, чтобы не поскользнуться. Только бы ей дали время на разогрев.
— А где фотографии?
— Ой, нужны фотографии?
— Да две.
— Я принесу…
Как же она так могла так опростоволоситься? Нужно срочно звонить Мусе или Глебу, чтобы спросить где это можно сделать.
— Хорошо, принесете завтра. Сейчас напишете заявление на конкурс…Подождите… — женщина опять разбирает папку и, наткнувшись у самого дна на вырезки хвалебных статей из газет и журналов, ошеломленно застывает как кобра увидевшая мангуста. Некоторые статьи с фотографиями. Кира на них получилась четко, можно даже рассмотреть задорную улыбку на ее лице. Она начинает точно также улыбаться женщине, сейчас начнется переполох и ее сразу поведут показывать главному балетмейстеру. Женщина снова выуживает ее диплом и раскрыв внимательно изучает.
— Так, подождите…Вы не в оркестр?
— Нет, я в балетную труппу, — удивляется Кира ее вопросу.
Взгляд женщины холодеет.
— У нас вакантные должности только для артистов оркестра. Я думала вы на конкурс музыкантов подаете документы.
Кира снимает шапку, чтобы лучше слышать.
— А когда же конкурс для балетных?
— Такого не было уже несколько лет, своих хватает. Из всего штата танцует только две трети. Вы мастер сцены?
— Я солистка.
— И солистов своих тоже хватает, — твердо говорит женщина.
Она быстро впихивает все разложенные документы обратно в папку и протягивает ее Кире. Теперь все три женщины напряженно смотрят на нее, выжидая когда она уйдет. Кира проходит к двери и берется за ручку. Неужели это все? Вот за этим она ехала сюда три тысячи километров? Для этого оставила все, что у нее было дома? Она решительно возвращается к столу, ей нужно спросить, в конце — концов что она теряет?
— А может быть как-нибудь можно?
— Не можно. Я же вам говорю, у нас штат укомплектован под завязку. Свои годами не танцуют. Ждут очереди, а потом не дождавшись, уходят на пенсию.
Кира ожидала чего угодно, только не этого. Что, ее даже не посмотрят? Не дадут ей ни одного шанса? Остается последнее, хотя это и противно.
— Скажите, а Заболоцкий в театре?
Лицо женщины смягчается. Две другие, услышав знакомую фамилию перестают разговаривать. Заболоцкий, здесь твои друзья или враги?
— Вы его знаете?
— Да, мы вместе учились.
— Он в Таиланде. Вчера уехал в отпуск на две недели, — серебряные украшения опять звенят. Голос женщины
В отделе кадров знают, Заболоцкий — восходящая звезда и стремительно летит к славе. На него уже начинает ставиться репертуар. Он наверняка будет протежировать эту крошку. Землячество — сильное чувство у периферийных и портить с отношения с этой девочкой незачем. Потом будет рассказывать в газетах, как у нее документы не брали.
— Я занесу завтра фотографии? — спрашивает Кира.
— Да-да, занесите, но это не срочно. Можете не завтра, а как-нибудь…, - отмахивается женщина.
Кира натягивает шапку и выходит в коридор.
На улице холодно, тучи затянули солнце и все стало серым. В душе теперь тоже прохладнее и темнее. Кто же знал что все так не просто? Вера Петровна расстроится, хотя ей можно пока ничего не говорить. Остается одно — ждать Заболоцкого. Мамонт был прав, Ники поможет договорится чтобы ее посмотрели. За все остальное она не переживает. Дайте ей только маленькую лазеечку, проползти ящеркой в этот дворец, ступени которого она готова целовать. Ей нужен только один шанс и она его получит! Киру голыми руками не возьмешь, она не из тех, кто сдается. Ей только нужно, чтобы ее увидели, а там она задаст пороху, расстреляет всех как из пулеметов, своими ногами. Убьет напором и техникой. Кира бодрится, но в душу понемногу закрадывается сомнение. А вдруг она не так талантлива, как воображает? И прыжок у нее не такой высокий? Конечно, для своей сцены она была хороша. Где родился там и сгодился. А сгодится ли она здесь? Лауреаты конкурсов и премьеры других театров здесь счастливы в кордебалете постоять. Возьмут ее в кордебалет? В третий ряд у кулисы? А Мамонт предлагал ей репетировать Китри и еще заманивал парочкой предложений, от которых обычно в обморок падают. А она отказалась и решила стать большой рыбой в большой реке. Выскочила из своего маленького аквариума. Не задохнется ли она по пути к этой большой реке? А как жалко каждого потерянного дня! Она так рвется на сцену, в пучину этой сумасшедшей театральной жизни. Ощутить на сцене восторг всевластия над зрителями, упиваться своим ликующим, полным бешеной энергии телом. Смотрите что я могу, смотрите. Дайте мне вашу энергию восхищения от того, что я могу. Она задыхается вне театра, как рыбка без воды. Как она хочет танцевать!
В метро у всех серые, злобные лица. Напротив сидят две молодые женщины, которые брезгливо читают журналы с красотками на обложке. Трудно радоваться жизни, когда кто-то на обложке, а ты в метро. Она надеется, что она не похожа на них. Она никогда не станет такой серой, не умеющей радоваться каждой минуте. У нее впереди счастливая, яркая жизнь.
В углу молодой человек, с интересом на нее поглядывает. Кира такие вещи замечает сразу. Крепкий, коренастый, руки как две мотыги. Удивительно, как нарядно он одет. Все, кажется, совершенно новое, как на манекене, — думает Кира. Наверное только сегодня срезал бирки. Блестящие туфли из разноцветной кожи, роскошный желтый шарф, новенькие перчатки. Ему все это не идет, он слишком груб и топорен. А как бы хорошо все это выглядело на Глебе! Кира отворачивается, но в отражении окна напротив видит, что мужчина развернул газету. На самом деле никому она здесь не нужна, никому до нее нет дела. Дома у нее была работа и люди, которые ее любили. Здесь она так одинока. До Муси не дозвониться, подруга никогда не берет телефон и редко звонит сама. Глеб по уши занят на работе, а Зигги и Тайке она звонить стесняется. Как жалко что Заболоцкий вернется только через две недели. Было бы здорово позвонить ему и сказать:
— Кто не умеет поливать, тот не умеет танцевать!
Это была известная поговорка в училище. Чтобы прибить пыль, перед классом они с Мусей наливали воду в тяжелые лейки и поливали пол в зале. Пахло мокрым деревом, через перламутровую зелень огромных тополей в высокие окна било солнце. Оно наполняло зал таким светом и радостью, что хотелось подпрыгнуть и взлететь под потолок к вентиляторам. Заходила Эльмира Феликсовна и они все становились к станку. Во время занятий Кира чувствовала, как с затылка по позвоночнику течет пот. Полотенце после классики можно было выжимать. Краем глаза она замечала, что у Савиной не только мокрая шея, но и лицо. Эльмира Феликсовна стукнула ее кулаком в лоб. Пусть в сердцах, пусть легонько, но это было обидно.