Падре
Шрифт:
– сказал я, намекая на нашу яростную и сексуальную битву на кухне.
– Я была расстроена, и ты, чёрт побери, знаешь почему.
Она притянула наши руки к себе, словно это сделает её ответ более понятным. – И,
между прочим, ты мог хотя бы дать нам знать, что ты жив. Или, знаешь, что ты
собираешься спастись. – Она поморщилась. – Ты держал нас в неведении специально.
– Что ещё я должен был сделать? Рассказать все мои тайные планы прямо перед
Джулио, чтобы
Она подняла бровь. – Нет, но ты мог позвонить.
– Я был немного занят, если ты не заметила, – я оглядел беспорядок, который
устроили трое мужчин.
– Ну да… ага… ты счастливчик, что выжил, – она снова игриво ткнула меня, прямо в
болезненное место.
Я поёжился, и она сразу же смягчила взгляд и прикосновение. – О, чёрт, прости.
– Всё нормально, – пробормотал я, улыбаясь. – Я просто рад, что мы все живы. – Я
дотянулся до её лица и нежно погладил щеку. – Я не знаю, что бы делал, если бы вы…
если бы вы…
– Боже мой, можете, пожалуйста, остановить эти брачные игры? Меня это бесит, –
проворчал Диего, пока поднимался с пола.
Мы оба рассмеялись. – Я счастлив, что ты тоже жив, Диего, – сказал я.
– Спасибо, – он поёжился. – За то, что спас нас.
– Это единственное, что я мог сделать, после всех проблем из–за меня.
– Ты чертовски прав, – Лаура упёрла руки в бока. – Я ещё должна отругать тебя, но
я слишком счастлива, что мы все вместе.
– Эй, твой отец тут плохиш, ладно? Он пытался убить Бруно и даже похитил
собственных детей. Если это не новый Американский Психопат, то я не знаю, что это.
Она вздохнула и покачала головой. – О, Фрэнк… когда ты поймёшь, что ничего не
встанет между семьёй?
– Это означает, что ты всё ещё заботишься об отце? После всего, что он сделал? – я
спросил.
– Ну… он мой отец… – она отвела глаза, неуверенно прикусив губу прежде, чем
посмотреть на меня. – Но я рада, что он в тюрьме. Он должен заплатить за всё, что сделал.
– Хорошо.
– А что насчёт тебя?
– Что я чувствую по этому поводу? – я указал на себя, и она кивнула. – Ну… я
думаю, что рад. Я имею в виду, что он никому не сможет навредить из того места, куда он
едет, поэтому это хорошо.
– Всё ещё хочешь мести? Даже, когда твой сын жив? – она взглянула на Бруно, и я
проследил за её взглядом, обнаружив его доверчивые глаза, смотрящие на меня. Я
превратился в лужицу.
– Нет, – я потянулся к нему, схватив его маленькую ручку, и сжал её крепко. – Я в
порядке. Всё кончено. Теперь всё закончилось.
В моих глазах появились слёзы, но я смахнул их, ярко
Я больше не буду плакать. Я пролил достаточно слёз. Настало время с ними
попрощаться.
– Эй, приятель.
– Эй, – сказал он, немного растерявшись.
– Спасибо, – пробормотал я.
– За что? – спросил он.
– За то, что ты здесь, – я не буквально имел в виду «здесь» … а больше… что живой.
Но я не хотел напугать его, поэтому не сказал это вслух.
Мой палец погладил его щёку, я пытался запомнить, какой он на ощупь. Такой же,
как я помнил… когда держал его, когда он был ещё ребёнком. И я глядел в его красивые
глаза, в итоге понимая, кто он есть на самом деле.
Мой.
– Извините, – парамедик откашлялся. – Я не хотел мешать, но нам действительно
пора.
Я взглянул вверх и увидел, как они катят Маму на каталке, и медики поставили
одну рядом со мной.
– О, ладно… – я прочистил горло и взглянул на Лауру и Бруно. – Мне жаль.
– Всё в порядке, – она улыбнулась. – Позволь им починить тебя. От тебя никакой
пользы, если ты не можешь даже ходить, – она пошутила, заставив меня засмеяться, хотя
даже это было больно.
Медики подсунули каталку под меня и перекатили на неё, привязывая меня к ней
и накрыв меня тёплым мягким одеялом.
– Ну… полагаю, увидимся позже, – сказал я, когда они её подняли.
– Мы придём проведать тебя в больнице, – Лаура подняла Бруно. – Скажи пока, –
сказала она ему.
Я схватил его руку и сильно сжал. – Увидимся позже, парень?
Он кивнул, возможно, до сих пор смущённый всей ситуацией. Я его не виню. Я
имею в виду, что столкнуться лицом к лицу с фактом, что у тебя совершенно другой отец
может быть довольно шокирующим… даже, если он помнит. Он такой маленький. Боже,
нам нужно ему всё объяснить.
Но сейчас не время.
Сейчас время для исправления и примирения со всеми нашими ошибками.
И пока меня выкатывали на каталке и помещали в скорую, я мог только улыбаться.
Не потому, что не было больно, так как это было не так. А потому что я, в конце концов, свободен от груза, который нёс всё это время. Свободен от пут, овившихся вокруг моего
сердца.
Глава 31
В больницах так чертовски скучно.
Правда, ты просто сидишь и ничего не делаешь весь день, пялишься в телевизор и
пьёшь сок. Если бы я всё ещё пил, то это было бы потрясающе, но, к сожалению, совсем
ничего не делать, когда ты трезвенник, так себе занятие.