Падшие Ангелы
Шрифт:
Захариил жалел, что рядом нет никого, с кем он мог бы поделиться своей тревогой. Не раз он порывался поговорить с братом Израфаилом, но суровый и замкнутый характер библиария каждый раз удерживал его от любых откровений. Единственным членом Легиона, с кем он мог свободно делиться сомнениями, был брат Ремиил, но его уже не было рядом.
Молодой библиарий поднял взгляд к небу и в который раз пожалел, что Немиила не отослали на Калибан вместе с остальными. Захариил помнил, каким циничным бывал порой его кузен, но именно теперь, как никогда раньше, он нуждался в его прагматичном взгляде на жизнь. Какой бы сильной ни была его вера в Лютера как благородного и добродетельного
И снова Захариил глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться на медитации. Прикрыв глаза, он обратился к духовным виршам, которым научил его Израфаил, пытаясь развеять терзающие его сомнения. Он решительно прогнал беспокойные мысли и очистил разум.
Опять поднялся призрачный ветер, и Захариил удивился его силе. Невидимый и нематериальный вихрь безжалостно обрушился на него своей мощью, так что Астартес был вынужден остановиться. Он открыл глаза и обнаружил, что видит этот шторм.
Бледный голубоватый свет заливал внутренний двор крепости. Он был похож на сияние луны, но перекатывался, словно масляные пятна. Вокруг него закружились бурные потоки, переливающиеся серыми и черными тенями. Стоило Захариилу сосредоточить на них взгляд, как их очертания отзывались в душе тревожными ассоциациями. В одно мгновение в голове библиария возникли тысячи видений. Интенсивность видения на миг ошеломила молодого библиария. Он уже не мог сосредоточиться, а ощущения становились только сильнее.
Боковым зрением он заметил темные фигуры, скрытые балахонами и капюшонами, а потом в голове прозвучал голос — чуждый, но тревожно знакомый.
Помни, ты нам поклялся.
Захариил сдавленно вскрикнул и резко повернулся, отыскивая источник голоса. В то же мгновение ему вспомнилось его испытание — охота на калибанского льва, происшедшая более пятидесяти лет назад. Он тогда забрел в самую глухую часть леса, такую мрачную и враждебную, какой даже не мог себе представить. И там встретился с этими темными загадочными существами.
Оба сердца Захариила бешено заколотились, и он стал вглядываться во все темные уголки двора в поисках Хранителей во Тьме. Но в следующее мгновение и ветер, и голубоватое сияние исчезли, а когда зрение прояснилось, Захариил обнаружил, что смотрит на противоположный край двора, где стоит Лютер. Правитель Калибана внимательно взглянул на библиария.
— Что-то случилось, брат? — негромко спросил Лютер.
В его словах прозвучало сочувствие, но лицо оставалось непроницаемым. Захариил быстро собрался с мыслями, сделал несколько вздохов, чтобы ограничить выброс адреналина и замедлить сердцебиение.
— Брат-библиарий Израфаил сделал бы мне выговор, если бы застал врасплох во время медитации, — сказал он и сам поразился, как легко эта ложь сорвалась с его губ.
На некоторое время между двумя воинами установилось молчание. Лютер окинул Захариила долгим внимательным взглядом, затем печально усмехнулся.
— В эти дни нам обоим есть о чем подумать, не так ли? — произнес он.
— Больше, чем когда бы то ни было, — сумел ответить Захариил.
Лютер кивнул. Он быстрыми шагами пересек двор, держась все так же невозмутимо, но вместе с тем настороженно.
— Я искал тебя по всей крепости, — заметил Лютер.
Захариил
— Почему бы просто не вызвать меня по воксу?
— Потому что некоторые разговоры не стоит доверять связи, — приглушенным голосом ответил Лютер. — Сегодня состоится важная встреча, и я бы хотел, чтобы ты в ней участвовал.
Библиарий помрачнел еще сильнее.
— Конечно, — быстро согласился он и после нерешительной паузы добавил: — Время позднее, брат. Что случилось? Что это за встреча?
Красивое лицо Лютера исказилось, словно от боли.
— Час назад бунтовщики по всему Калибану атаковали литейные цеха, военные заводы и здания Администратума, — сказал он. — Они уже сумели овладеть несколькими городами, включая и недавно построенный город в Северной Чаще. — Его губы изогнулись в злой усмешке. — Полиция не способна справиться с кризисом, и я для восстановления порядка направил десять отрядов Егерей.
Новости ошеломили Захариила. Неожиданно он осознал, что решение Лютера приостановить отправку Астартес в Легион было почти предвидением. Мятеж на Калибане вступил в новую, еще более опасную стадию. Мысли лихорадочно заметались, выхватывая из памяти даты и графики тренировочных курсов и вылетов новых отрядов Астартес и вспомогательных войск, численность имевшихся на планете частей.
— Это будет оперативное совещание или стратегическое? — спросил он. — Мне потребуется несколько минут, чтобы собрать необходимую информацию.
— Ни то ни другое, — ответил Лютер. Выражение его лица стало еще более замкнутым. — Предводители бунтовщиков вступили в контакт с лордом Сайфером. Они хотят встретиться со мной для переговоров, и я согласился. Они прибудут в течение часа.
Прилетевший шаттл был обычного имперского образца, безымянный и незаметный среди сотен таких же кораблей, взлетавших и садившихся на одной из посадочных площадок вокруг Альдурука. Он коснулся земли точно в два часа пополуночи и опустил трап. Рев двигателей уменьшился до едва слышного гудения, и пять человек быстро и решительно спустились по трапу и прошли по пермабетону до открытой двери ближайшего ангара. Настороженно перешагнув порог огромного помещения, они стали осматриваться в поисках скрытой угрозы. Ничего не обнаружив, предводители мятежа и их единственный сопровождающий прошли в центр, где в свете одинокого зажженного прожектора стояли Лютер и Захариил.
Глядя на приближающихся бунтовщиков, Захариил старался сохранить хотя бы внешнее спокойствие. В его голове царила неразбериха, мысли метались между возмущением и необходимостью подчиняться. Решение Лютера встретиться с зачинщиками беспорядков потрясло его до глубины души — оно шло вразрез со всеми правилами, принятыми в Легионе. Неповиновение имперским законам требовало быстрых и беспощадных действий, без какого бы то ни было милосердия и компромиссов. Любые переговоры были немыслимы и угрожали подрывом власти Императора. Даже за меньшие провинности порой уничтожались целые миры.
Но речь шла не о какой-то чужой и далекой планете вроде Сароша. Это был Калибан. Это его народ, и в душе Захариил верил, что люди в массе своей не изменники и не замышляют ничего дурного. Возможно, именно это обстоятельство в первую очередь и повлияло на решение Лютера. Никто, меньше всего Император, не выиграл бы оттого, что миллионы невинных жизней прервутся из-за необдуманных действий нескольких заблуждающихся личностей. И если кто-то и мог убедить их отказаться от этой затеи, то только Лютер. Так говорил себе Захариил, стараясь справиться с сомнениями, разрывающими его душу.