Падшие ангелы

Шеттлер Джон

Но затем его поразило то, что вторая волна самолетов продолжала подходить тем же курсом, обходя грибовидное облако, расцветавшее над горизонтом. И еще одна крупная группа наблюдалась на западе. Карпов приказал ему прекратить огонь, чтобы П-900 со специальной боевой частью безопасно достигла цели. Что он планировал делать дальше? Собирался ли он смести самолеты с неба еще одним ядерным взрывом, или же они должны были снова открыть огонь зенитными ракетами?

Он взял себя в руки, отринул охвативший его ужас, и приказал радисту вызвать «Киров» и запросить указаний. Ответа не было. Радист продолжал повторять: «Орлан» «Кирову»,

прием. Запрашиваю указаний, как поняли?… «Орлан» «Кирову», прием. Запрашиваю указаний, как поняли?…

Ощущая подавленность и понимая, что вражеские самолеты находились всего в нескольких минутах от них, Ельцин вышел из бронированной цитадели на крыло мостика с биноклем. Они шли всего в двух километрах впереди тяжелого атомного ракетного крейсера, но, взглянув в сторону кормы, он не увидел никаких следов корабля. «Киров» пропал. Что произошло?

Да, все они ощутили суровый порыв ветра от взрыва и волну, но даже его гораздо меньший корабль легко перенес их, и вражеских самолетов рядом тоже не было. Неужели «Киров» постигла та же участь, что и «Адмирал Головко», пораженный случайным снарядом американского линкора? Нет, по корме не было видно никаких признаков взрыва, а «Киров» был очень большим кораблем. Если бы с ним что-либо случилось, это было бы заметно. Но что за странное сияние озарило море? У него не было времени на подобные вопросы.

Напряженные секунды уходили, и он понимал, что «Орлан» остался один, и вскоре должен был подвергнуться массированному авиационному налету. Время уходило. Он бросился обратно на мостик.

— Воздушная тревога! ЗРК к бою. Системам ближней дальности готовность!

Взвыла сирена, и несколькими секундами спустя ракеты снова устремились из пусковых установок в носовой части палубы навстречу американским самолетам. Одна за другой ракеты с ревом уносились прочь на хвостах горячего белого дыма. А затем он услышал в отдалении низкий гул множества воздушных винтов и увидел в небе синие пятнышки, продолжавшие рваться вперед среди разрывов его смертоносных ракет.

Они приближались — «Хэллкэты», «Хэллдайверы», «Эвенджеры», и, в том числе, один конкретный летчик по фамилии Бэйнс с большой толстой бомбой «Летучая мышь» под фюзеляжем, который ощущал себя очень радостно. Он увидел что-то в море впереди и прищурился от солнечного света, отраженного от странных обводов этого корабля. Небо вокруг было наполнено хаосом, огнем и дымом. Один за другим самолеты падали, объятые пламенем.

«Да, твою ж мать», — подумал он. Цель в пределах досягаемости. Он сильно ударил по рукоятке сброса. Бомба «Летучая мышь» устремилась вперед, одна против лавины ракет, выпущенных «Орланом».

* * *

— Прошу прощения, адмирал. Я знаю, что вы очень заняты в эти дни, и мне тяжело требовать вашего внимания, — Каменский уселся на стул, сжимая под мышкой увесистый том.

— Это скоро закончится, — сказал Вольский. — Как вы можете видеть, обстановка здесь не настолько шикарная, как в моем кабинете над землей. Боюсь, что Москва продолжает зарываться все глубже по мере того, как конфликт набирает силу. И мы тоже зарываемся.

— Все настолько плохо?

Вольский долго смотрел на старика.

— Я видел это, господин Каменский. Видел это собственными глазами. Похоже, что прошлое не смогло удержать нас. Мы постоянно прыгали взад-вперед в какое-то далекое будущее, намного после этой войны,

а потом и сами оказались в ее разгаре. Из огня да в полымя, так сказать. В эти странные заходы в будущее мы узнали, что война должна была начаться здесь, на Тихом океане, и она началась, несмотря на все наши усилия ее предотвратить. Возможно, просто не так легко изменить время и судьбу. Мы также видели то, что осталось от мира после этого небольшого недоразумения, и осталось от него очень мало.

— Понимаю, — сказал Каменский. — Настолько, насколько человек в состоянии понять. Можем ли мы сделать что-либо еще?

— Я задавался этим вопросом множество раз, и это меня не радует. Я оставил морпехов в пункте материального обеспечения, как вы знаете. Возможно, мы еще получим новое письмо.

— Я понимаю… Вы все еще надеялись, что Федоров появится и сообщит, что все в порядке?

— Разумеется! Но ведь это дурное желание, верно? Мы так и не поняли, как управлять этими странными перемещениями во времени. Я все еще не уверен, что им удастся вернуться. Предположим, Федоров выполнить свою задачу и вернется, но в 2022 или 2025 год. Мне приходила в голову такая возможность. Это означает, что если мы закопаемся достаточно глубоко, чтобы выжить, мы сможем их дождаться. Но у нас нет двух-трех лишних лет. Я готов поспорить, что у нас осталось не более нескольких дней прежде, чем все выйдет из-под контроля. И я задаюсь вопросом, что я могу сделать за эти три дня. Что бы сделали вы, Каменский?

— Я? Думаю, отправился бы в небольшую поездку. На самом деле, так я и планирую поступить. Если бы вы могли оторваться от своих обязанностей, я бы предложил вам отправиться со мной.

Вольский улыбнулся, но затем тепло исчезло из его взгляда, устремившегося куда-то вдаль.

— Я не думаю, что в мире осталось место, где мы могли бы укрыться от того, что наступает сейчас.

— Не будьте настолько пессимистичны, адмирал. Нужно верить. — Он нащупал что-то в левом кармане. Другой рукой он все еще сжимал толстую книгу под мышкой.

Да, подумал он. Небольшая поездка. Ему действительно хотелось, чтобы адмирал смог бы отправиться с ним. Он уже достаточно ощущал себя виноватым, так как считал, что скрывает что-то для самого себя, и думал, что должен был что-то сделать для адмирала и остальных людей в военной форме, оказавшихся не в состоянии изменить судьбу, которую формировали собственными руками. Война надвигалась на них, словно тяжелый шторм, и похоже адмирал находил ее чем-то… чем-то неизбежным. В конце концов, они все поймут, что они делают. Войну. Эта жестокая правда скрывалась за всеми этими золотыми нашивками и узорами на фуражках, за наградами на груди. Он вздохнул, ощущая тяжесть ключа в кармане. Он казался таким маленьким и незначительным, но вот двери, которые он мог открыть…

— Что же, возможно, вам не придется ждать появления Федорова. После всех наших планов и дискуссий мне пришло в голову, что исход этих операций очень скоро станет для нас очевидным.

— Что вы хотите этим сказать?

— Наш план… План Федорова, все это дело насчет Орлова и регулирующих стержней на вертолете. У меня все еще дух захватывает, когда я думаю о том, какую силу мы могли бы получить после того, как Капустин дал нам два других стержня.

— Мы все еще не знаем, будут ли они работать. Один стержень обладает доказанным эффектом — номер 25. Добрынин только начал операцию.