Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
– Иоиль? Хм, ну и имя. Это имя?
– Да, а что вас смущает?
– Нет, но, странное какое-то, я где-то его слышал, вот. По-моему, в библейской теме что ли? – пожал плечами Вилор.
– Да, вы не ошиблись. Есть там такое. И я этим горжусь. Ведь я богослов.
– Кто? – удивился Вилор.
– Богослов, а что тут такого?
– Нет, ничего, вот тебе на?! Так, мой дед значит, в секту попал? Вы, из секты что ли? Церкви, какой?
– Нет, не из церкви… – тяжело вздохнул Иоиль.
– Странно. Ладно. Но учтите,
Богослов ухмыльнулся. Он всплеснул руками и тихо сказал:
– Странная у вас какая-то реакция. Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут?
– Меня? Вилор! – Щукин глубоко затянулся и вновь подозрительно посмотрел на Иоиля. – А вы, вот говорите, что богослов, а зачем же вы пришли к деду-то? Он вроде у меня как в Бога-то не шибко верит. В церковь только на пасху, да на рожество ходит! Да и церковь-то в нашу, православную! У вас-то дело, какое, а?
– Вот вы про мое имя, сказали, что оно странное, а ваше? Вы ваше-то имя вы понимаете?
Вилор смутился:
– Что значит понимаю? Дед мой так меня назвал. И я на него конечно за это очень зол! Назвать человека так Вилор! Надо ж!
– А может, он от души назвал? – Иоиль улыбнулся.
– От души! Сейчас! Он от страха назвал! От страха! Что бы человека с таким именем и тронуть не могли! Вот и все! А он что вам, не говорил, что ли? Если уж вы знакомый его такой хороший? Странно… – подозрительно ухмыльнулся Вилор.
– Да ничего тут странного. Он так и не поверил мне! – Иоиль тяжело вздохнул.
– В чем?
– В слове! В божьем слове!
– Ага! Значит, агитировали его вы?!
– Нет, я ему истины говорил. А вы я вижу тоже в него. Упрямый. Только вот не хорошо, что вино любите. Дед ваш вино-то не уважает.
– Да уж! – Вилор покосился на бутылку. – Так господь вроде вино не запрещает? А?
– Нет, не запрещает. Но и не приветствует увлечение им! На вине можно глупость большую совершить! Вино глумливо, сикера буйна; и всякий увлекающийся ими неразумен!
– Это точно! – вновь тяжело вздохну Вилор. – Это точно. А вот скажите мне, если вы как, там себя богословом называете, если вот я люблю человека, женщину больше жизни, и вот не могу без нее! И ради нее, что бы она была счастлива, решил другого человека убить?! Который ей не дает быть счастливым, это грех, большой грех? А?
Иоиль внимательно посмотрел на Щукина. Грустно вздохнул и тихо ответил:
– А вы, что, действительно хотите убить?!
– Нет, но, – покраснел Вилор.
Иоиль кивнул головой и спокойно ответил:
– Человеку принадлежат предположение сердца, но от Господа ответ языка. Все пути человека чисты в его глазах, но Господь взвешивает души! Передай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся. Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем; может поручиться,
Щукин задумался. Иоиль добродушно улыбнулся и добавил:
– Вы, я вижу, мучаетесь. Если такие вопросы задаете. Это хорошо. Если в человеке есть сомнения, его душа не потеряна! Главное, чтобы вы выбрали правильное решение!
– Да, вижу, говорить вы умеете. Лапшу всякому навещаете. Словом, владеете. Как сейчас говорят, в теме! И язык подвешен. И все-таки! Вы не ответили! Ушли так сказать! Вопрос видно сложный и даже в библии на него ответа нет! Нет ответа! – Вилор самодовольно вскинул руку вверх.
Иоиль пожал плечами:
– Там есть ответ на все. И не в библии дело. Библию тоже люди писали. Дело в слове Божьем. Потому я и стал богословом! А ответ на ваш вопрос есть. И он гораздо проще, чем вы думаете. Вы завидуете чужой жизни. Пусть даже и неправедной, и не правильной. Но по-своему завидуете. А зависть это уже плохо. Пусть даже она благая, так сказать.
– Не понял? Я так вопрос задал! А вы уже ярлыки вешаете! Может, вот я собрался поэму или пьесу написать! А там вот такой сюжет, один человек убивает другого, что бы третий был счастлив! Будет ли считаться это грехом? Ведь он убьет плохого? Он не может смотреть, как этот человек творит зло! Он не может смотреть, как этот человек портит другим жизнь? У него попросту кончилось терпение, ведь Бог почему-то ему не помогает и не карает этого плохого человека? А? Как вам такой вопрос? Просто кончилось терпение?
Иоиль пожал плечами:
– У терпеливого человека много разума, а раздражительный выказывает глупость. Кроткое сердце жизнь для тела, а зависть гниль для костей! Пусть даже она и благая! И еще никогда смерть не может стать благом! Никогда! Пусть даже смерть мерзавца! Человек не может забирать жизнь другого человека! Это не его право!
– Хм, ну тут я готов с вами поспорить! – замахал рукой Вилор. – Вы конечно вещи библейские говорите, но к нынешней нашей мирской жизни они не какого отношения не имеют! Никакого!
Богослов пожал плечами:
– Вы знаете, я почему-то вечно попадаю не вовремя!
– Как это? – удивился Щукин.
– Да так. Однажды я пришел в дом к одному человеку, когда он тоже собирался убить людей. Сразу нескольких людей. Причем он тоже яростно считал, что они враги и могут принести много зла. Хотя убить он хотел их вовсе не физически, а морально! Подписать им, так сказать смертный приговор!
– И что? – Щукин насторожился.
– А ничего. Ничего хорошего потом не получилось. Поэтому я не даю теперь не каких советов. Никаких. По таким вот вопросам. И не спорю больше. Вы сами поймете. Потом.