Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
– Нет. Он просто злится на себя. А на мне, отыгрывается. Вот и все.
– Хм, странно как-то! Как там вас? Я уже забыл?
– Иоиль.
– Ах, да Иоиль. Вы странно как-то говорите.
– Да я вообще не говорю. Молчу, вот вас слушаю.
– Меня? Вы же зашли, ко мне в квартиру. Без спроса! Чтобы меня послушать?
– Ну да. А что тут такого? Ведь человеку надо, что бы его выслушали. Может вот вам сейчас как никогда надо, что бы вас кто-то выслушал. И может, посочувствовал или
– Да… – растерянно ответил Вилор.
– Ну вот. Кстати я вас хотел бы спросить, как-пьеса-то?
– Какая еще пьеса?
– Ну, вот вы прошлый раз говорили, что пьесу пишите. Что, мол, убить там героя хотите, чтобы третий какой-то герой стал счастлив. Или как там героиня? Вы дописали пьесу-то?
– А? Нет, не дописал.
– Почему? – расстроился Иоиль.
Щукин махнул рукой и тяжело вздохнув, плюхнулся в кресло. Он достал сигарету и закурил. Внимательно посмотрел на богослова. Прищурившись, спросил:
– Скажите мне честно, вы откуда моего деда знаете? Почему он вас так боится?
– Я знаю его случайно. Мы просто спорщики. Собеседники, так сказать. Временами собираемся, чтобы поспорить. Вот спор длится несколько десятков лет. А злиться он, дед ваш, потому что постоянно проигрывает.
– Странно как-то? – не поверил собеседнику Вилор. – Спор какой-то дурацкий!
– Почему же дурацкий?
– Ну, так, мой дед обычно ни с кем не спорит.
– Ну почему вы так считаете. Спорит. Вы просто не знаете. Вот, например, вы же не знали, что ваш дед работал журналистом в газете в тридцать седьмом году?
– Хм, не знал.
– Ну, вот видите. Значит, вы и деда своего не знаете до конца.
– А вы знаете?
– Ну, более-менее. Вот поэтому и спорим с ним.
– Хм, и о чем же этот столь длинный спор? О любви? О политике?
– Нет о вере.
– О вере?!
– Да, он говорит, что Бога нет. Не верит в него. А я противоположное. Вот и спорим.
– Хм, не правда.
– Что неправда?
– Что дед так говорит. Вы лжете.
– Это почему же? – удивился богослов.
– Он верит. Он не может не верить. Да и он каждый вечер молится. Я сам слышал. У него в тумбочке икона есть. Он от меня, ее прячет и убирает. Но я видел!
Повисла пауза. Иоиль улыбнулся. Он, закрыл глаза и, словно медитируя, что-то бормотал про себя. Вилор с удивлением смотрел на этого человека. Наконец не выдержав, грубо спросил:
– Вы, что тут делаете? А?
– Извините. У меня просто радость. Я сделал свое главное дело.
– Какое еще дело?
– Хм. Да так. Вы не обращайте внимание.
– Странный вы какой-то? – фыркнул Вилор и глубоко затянулся сигаретой. – Ну, а ко мне, зачем пришли?
– Я
– Нет, ничего я не хотел. Просто…
– Просто вы не знаете, как поступить?
– Вы, о чем?
– Я о вашей пьесе. Ну, о том человеке, главном герое, который собрался убить другого человека из-за его жены. Вроде та не счастлива с ним. Вот это человек и собрался убить плохого мужа. Так ведь?
Щукин обомлел. Богослов словно читал его мысли. Он рассказывал ему самое сокровенное. Иоиль тем временем продолжил:
– Вот вы сейчас и мучаетесь. Кому рассказать про этот сценарий? Деду? Нет, он не поймет. Этой женщине? Вернее, героине, так ее вроде и как нет. Рассказать вам не кому. Вот вы и мучаетесь. Так расскажите мне. Я вам посоветую.
Вилор молчал. Он не мог произнести и слова, странный человек рассказывал ему его мысли. Его душевные муки. Это было и удивительно, и страшно. Кто-то мог знать, что думает человек. О чем переживает. Нет!
– Так, что вы решили? – настаивал Иоиль.
Щукин вздрогнул. Ему было страшно.
– Я ничего не решил. Я просто…
– Вы просто думаете, что та женщина, жена этого нехорошего человека, будет после этого счастлива?
– Ну, да…
– Странный вы. Как можно построить счастье на смерти другого? Нет! Это плохо. Тем более все это уже было. И люди сто миллионов раз это проходили. Да и конец известен.
– Кому? – еле выдавил из себя Вилор.
– Как кому? Богу!
– И что будет?
– Хм, от тех, кто оставляет стези прямые, чтобы ходить путями тьмы. От тех, кто радуется, делая зло? Восхищается злым развратом? Хм. Нужно спасаться, и спасти себя можно лишь самому и спасти от жены другого, которая умягчает речи свои. Которая, оставила руководителя юности своей и забыла завет Бога своего. Дом ее ведет к смерти и стези ее к мертвецам. Никто из вошедших к ней, не возвращается и не вступает на путь жизни. Посему ходи путем добрых и держись стезей праведников.
Вилор задумался. Ответил не сразу. Иоиль ждал. Щукин надул губы и, чмокнув, усмехнулся:
– Слишком как-то все замысловато и мрачно. Дом ее ведет к смерти и стези ее к мертвецам. Мрачно.
– Мрачно. Но, это истина. Истина иногда бывает мрачной. Тут ничего не сделать, – тяжело вздохнул Иоиль.
– И все-таки. Я с вами не согласен.
– Люди, почему-то всегда не хотят слушать нужные им советы. И когда им говорят правду, стараются делать вид, что это ложь и делают все наоборот.
– Вы это о чем? – изумился Вилор.
– Вы поймете.
– Слушайте, вы очень странный тип. Вас нужно бы в милицию сдать. А? Как вас там?