Падшие
Шрифт:
– Раз в тысячелетие? И кто же их видел? Тысячу лет назад? Ты их что, по описанию узнала?
– Заорала первое, что в голову пришло, как раз утром про них читала на нашем сайте!
Сергей устало опустился на корточки рядом с Мариной, опершись спиной о бетонную стену.
– Знаешь, в какой-то момент, когда одна из тварей цапнула меня за руку, мне вдруг почудился соленый морской запах, словно я стою на скалах, вокруг океан и чайки… наверное, чайки… странные только…
Марина приоткрыла глаза, с тревогой вглядываясь в друга. Толстый светился в темноте. Зеленоватым светом. Как и те, Падшие.
– Ты нормально себя
– Вроде да. Только от запаха крови немного мутит. Ладно, давай выбираться, скоро метро просыпаться начнет.
Грязные, уставшие, измазанные в крови, пахнущие прелой паленой шерстью, они выбрались на поверхность. Марина еще раз внимательно оглядела спутника. Свечения не было. Она облегченно вздохнула – может, показалось?
– Пойдем, я помогу тебе добраться до дома, – Сергей обнял Марину и закинул на плечо ее порезанную скальпелем руку.
– Это далеко.
– Ничего, нам, главное, на ментов сейчас не напороться. Хотя… Ты у нас, как оказалось, василиск. Посмотришь на мента, он и окаменеет.
– А ты… ты… толстый!
Из темного безлюдного переулка, по которому брели сейчас два странных человека, пошатывающихся, окровавленных, один из которых издалека напоминал едва тлеющий неоновый светильник, донесся хриплый смех.
Глава 2. После боя
Вечером следующего дня, после дополнительных консультаций перед предстоящими экзаменами, Марина торопливо шагала по коридору Экспериментальной клиники; ее невеселое напряженное лицо по очереди отражалось в стеклянных молочно-матовых полотнах дверей, которые попадались на пути, и повторяла про себя слова, которые она скажет доктору Сергею Ивановичу. Даже не слова, а вопросы. Вопросы, которые она задаст. Марине было важно понять, откуда? Откуда это … это кошмарное свечение из глаз? Пора уже было все выяснить до конца. Бабушка на все вопросы уклончиво отвечала, что всегда в роду такое было, передавалось через поколение и только по женской линии. Как-то Марина прибежала из школы вся в слезах: ее опять дразнили мутантом, и потребовала подробностей. Бабушка тогда лишь пожала плечами и с сожалением проговорила, что ничего толком не знает, ее бабушка Мария погибла во время войны, а бабушкиной маме было тогда чуть больше десяти. Мария (так звали прабабушку) только успела перед смертью сообщить, что дар нужно беречь, от всех скрывать, и что однажды дар поможет спастись.
…И рассказать-то никому нельзя, и посоветоваться тоже не с кем. Может быть с Сергеем Ивановичем, который подбирал для нее спектр излучений? В воздухе присутствовал еле различимый запах лекарств, настенные плафоны мягко освещали коридор со стенами, выкрашенными нейтральным серовато-бежевым цветом. Перед дверью в лабораторию Марина вздохнула-выдохнула, чтобы успокоиться, воссоздала в памяти картину боя и ощущение рези в глазах, когда из них вылетали смертельные лучи, повернула дверную ручку и сразу увидела доктора. Сергей Иванович колдовал над журналом, в который в дни экспериментов записывал по пунктам выполненные части программы (кстати, интересно было бы почитать, что там за выводы, в этом журнале?), и мурлыкал «Нас не догонят». Он поднял на Марину глаза и заулыбался:
– Проходи, проходи, ты сегодня пораньше? А у меня новости интересные, интересные у меня новости, интересные-интересные новости…
Сергей
– Какие новости, Сергей Иванович? Это связано со зрением? У меня с глазами что-то непонятное творится.
Сергей Иванович напрягся, повел носом и стал похож на мокрого крысеныша: взъерошенный, с бегающими злыми глазками, настороженно-агрессивный.
– Что за проблемы с глазами? Все исследования идут по графику, отклонений нет, гены реагируют на облучение благоприятно.
– А какие все-таки новости?
– У тебя в генах интересная особенность обнаружилась, Мариночка, – доктор понял, что претензий ему предъявлять не будут и быстро успокоился, – в ДНК участок есть, будто встроенный, а там другие гены, неизвестные науке. У других испытуемых такого нет. Вот именно этот участок реагирует на облучение особенно активно. Нам нужны еще сеансы! Это открытие!
Марина сделала шаг вперед и наклонилась над доктором, уперев руки:
– Может, из-за этого я в темноте хорошо вижу? Какой-нибудь участок ДНК от кошки? – невесело пошутила она.– И у меня глаза…
Марина помялась, подыскивая слова:
– Болят, будто в них горячий песок насыпали.
– Все время болят? Может, перенапряжение? Ты же к сессии готовишься? Читаешь много?
– Не все время, один раз болели. Но очень сильно, – так и не решилась Марина рассказать про лучи.
Сергей Иванович покачал головой:
– Один раз… Сомнительно. Если бы это было связано с облучением, то боль стала бы постоянной. А участок этот в ДНК не факт, что связан со зрением, не факт. Но нужно сделать перерыв, чтобы убедиться. Повторятся боли, сразу приходи, хорошо? И давай-ка, я тебе в глаза закапаю лекарство?
– Какое именно лекарство? – Марина начала отступать потихоньку к выходу, понятно, что доктор ничего не знает, зачем ей еще эксперименты над глазами? Закапает какую-нибудь дрянь, а у нее из глаз и лучи, и еще какие-нибудь звезды полетят. Нет уж. Надо заканчивать с подработкой. Доподрабатывалась.
– Не надо ничего капать, Сергей Иванович, пока же не болит. Я потом приду. Перерыв сколько сделаем? Недели две, думаете, хватит?
Кивнула, словно согласилась, и вылетела за дверь.
***
Толстый в это время стоял и обреченно смотрел на ночную Москву с крыши небоскреба, с трудом балансируя на самом краю, возле сломанного заграждения.
Самый легкий способ до срока судьбы закончить жизнь – прыгнуть. Не важно, откуда, с моста или крыши высотки, главное, чтобы сразу насмерть.
Теперь уже не было сомнений – он болен, его заразили. Толстый не был трусом, но сейчас ему было страшно. Очень. Он знал, что если сейчас не сделает шаг с крыши, от него заразятся другие.
Толстый зажмурил глаза. Несправедливо. Он всегда знал, что до старости не доживет. Врачи еще в детстве обнаружили у него какой-то сложный диабет, лекарства не помогали никак. Становилось все хуже, и родители разрешили колоть инсулин. Но умереть, когда тебе только исполнилось двадцать… Он обнял себя за плечи и до боли стиснул руки. Пора? Еще нет. Еще нужно попрощаться. С отцом. С Мариной. Они не должны себя винить. Никто не виноват. Толстый достал смартфон, отправил сообщение отцу. Коротко: «Прости». Потом медленно, с паузами между каждой цифрой набрал номер Марины.