Падшие
Шрифт:
— Саранча? — вскрикнула Пенн.
Люс содрогнулась. Рой был еще далеко, но низкий гул становился громче с каждой секундой. Словно хлопанье крыльев тысячи птиц. Словно стремительная враждебная тьма, наползающая на землю. Он приближался. Он собирался наброситься на Люс, а может, и на всех них сегодня же ночью.
— Так нельзя! — сурово выкрикнула в небо мисс София. — Во всем должен быть порядок!
Задыхающаяся Пенн остановилась рядом с Люс. Девочки обменялись озадаченными взглядами. Капельки пота усеивали верхнюю губу Пенн, а ее фиолетовые
— Она сошла с ума, — прошептала она, ткнув пальцем в сторону мисс Софии.
— Нет, — покачала головой Люс. — Она многое знает. И если мисс София испугана, тебе не стоит тут находиться, Пенн.
— Мне? — переспросила та, ошеломленная, потому что сама привыкла опекать подругу с первого же дня в школе. — Не думаю, что хоть кому-то стоит тут находиться.
Люс пронзила боль, в точности такая же, что мучила ее при расставании с Келли. Она отвела взгляд. Между ней и Пенн пробежала трещина, глубокий разлом. Ей не хотелось это признавать, привлекать внимание подруги, но девочка знала, что будет лучше и безопаснее, если их пути разойдутся.
— Я должна остаться, — глубоко вздохнув, сообщила она. — Мне нужно найти Дэниела. А тебе стоит вернуться в общежитие, Пенн. Пожалуйста.
— Но ты и я, — сипло возразила Пенн, — мы же были единственными…
Не дослушав окончания фразы, Люс бросилась в глубь кладбища. К обелиску, где видела задумчивого Дэниела вечером родительского дня. Она перепрыгнула через последние надгробия и соскользнула вниз по слою гниющей палой листвы, пока земля наконец не выровнялась. Остановилась девочка перед огромным дубом посреди кладбища.
Разгоряченная, разочарованная и перепуганная одновременно, Люс прислонилась к стволу дерева.
А затем сквозь дубовые ветви разглядела его.
Дэниела.
Она выдохнула, и ее ноги подкосились. Единственный взгляд на его далекий темный профиль, такой прекрасный и величественный, подтвердил, что все, на что намекал Дэниел — и даже то значительное открытие, сделанное ей самой, — все это было правдой.
Он стоял на мавзолее, скрестив руки, и смотрел вверх, где как раз промчалась туча саранчи. Лунный свет резко вычертил его тень на широкой плоской крыше усыпальницы. Девочка бросилась к нему, пробираясь между плетей бородатого мха и покосившихся старых статуй.
— Люс!
Дэниел заметил ее сразу, стоило ей приблизиться к мавзолею.
— Что ты здесь делаешь?
В его голосе не слышалось радости от встречи с ней — скорее в нем звучало потрясение и ужас.
«Это моя вина, — хотелось закричать ей. — И я верю, верю в нашу историю. Прости, что я покинула тебя, я больше никогда так не поступлю».
Было еще кое-что, что Люс жаждала сказать ему. Но Дэниел оставался далеко в вышине, и жуткий гул теней звучал слишком громко, а воздух казался слишком влажным, чтобы пытаться докричаться до него с земли.
Усыпальница была сделана из гладкого мрамора, но в одном из рельефных изображений павлинов зияла глубокая трещина,
Она преодолела лишь пару футов, когда кто-то похлопал ее по плечу. Девочка оглянулась, вскрикнула, увидев, что это Дэниел, и сорвалась. Он подхватил ее, обняв за талию, прежде чем она упала на землю. Удивительно: секундой раньше он стоял наверху.
Люс зарылась лицом ему в плечо. И, хотя правда все еще пугала ее, в его объятиях она чувствовала себя словно море, нашедшее берег, словно путник, вернувшийся после долгой, тяжелой, дальней дороги — наконец-то вернувшийся домой.
— Удачное время ты выбрала, — заметил Дэниел.
Он улыбался, но улыбка была омрачена тревогой.
Его глаза смотрели мимо нее в небо.
— Ты тоже это видишь? — спросила девочка.
Дэниел просто глянул на нее, не в состоянии ответить. Его губа задрожала.
— Ну разумеется видишь, — прошептала она, поскольку все сложилось в единую картину.
Тени, его история, их прошлое. Она почувствовала, что плачет.
— Как ты можешь меня любить? — всхлипнула Люс. — Как ты вообще выносишь меня?
Он взял ее лицо в ладони.
— О чем ты? Как ты можешь такое говорить?
Ее сердце бешено колотилось о ребра.
— Потому что…
Девочка сглотнула.
— Ты ангел.
Он выпустил ее.
— Что ты сказала?
— Ты ангел, Дэниел, я знаю, — повторила она, ощущая, как внутри ее распахиваются ворота плотины, шире и шире, пока все, что было у нее на душе, не хлынуло наружу — Не говори, что я сошла с ума. Я видела сны о тебе, слишком реальные, чтобы забыть их, сны, заставившие меня полюбить тебя прежде, чем ты сказал мне хоть что-то приятное.
Глаза Дэниела совершенно не изменились.
— Сны, в которых у тебя были крылья, и ты удерживал меня высоко в небе, которого я не узнавала и все же помнила, что была там, именно так, в твоих руках, тысячу раз прежде.
Она прижалась лбом к его лбу.
— Это все объясняет: изящество, с которым ты двигаешься, книгу, написанную твоим предком. Почему никто не приехал навестить тебя в родительский день. Почему, когда ты плывешь, это выглядит так, будто твое тело парит. И почему, когда ты целуешь меня, мне кажется, что я попала на небеса.
Люс чуть помедлила, переводя дух.
— И почему ты живешь вечно. Единственное, чего я не понимаю, это зачем тебе вообще нужна я. Потому что я — это просто… я.
Она снова взглянула вверх, ощущая темные чары теней.
— И я так виновата перед тобой.
Краска сбежала с его лица, и Люс сумела прийти к единственному умозаключению.
— Ты тоже не понимаешь зачем, — предположила она.
— Я не понимаю, что ты все еще делаешь здесь.
Она моргнула, кивнула с несчастным видом и собралась уйти.