Падший ангел. Явление Асмодея
Шрифт:
Глава 6
По листьям деревьев пронесся ветряной ураган. Неистово каркая, над костелом поднялась стая ворон. К задним воротам костела Непорочного зачатия подъехал экипаж – люди в черном открыли дверцы – вытянули гроб – сняли крышку – медленно внесли гроб в церковь, и выделялись под белом саваном руки ведьмы, сложенные на животе. Ткань доставала до худого носа ведьмы, и черные волосы растрепались под ветром в разные стороны. Похоронщики шли к боковому входу, и перед самой дверью крышку гроба закрыли, и внесли гроб, не перекрестившись.
Несколько любопытных наблюдателей смотрели
На другой день в церкви Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии началась заупокойная месса. Совершал ее приходской священник отец Марк. При жизни старуха Агнесса не посещала церковного прихода. Была ли усердна она в своих молитвах – этого никто не мог сказать – знали только, что занималась она знахарством, лечила кого от падучей, кого от проказы, но не гнушалась и наводить порчу. Люди не ожидали, что гроб поставят в храме, под алтарем. Осторожный шепот проходил между колоннад, под барельефами со сценами распятия Христа, над опущенными глазами прихожан. И шепот нес тревожные новости – на отпевании много чужих. Они присутствуют, скрывая себя под покровами капюшонов. И прихожане поэтому разглядывали лишь тени, бросаемые чужеземцами. Между тем, цветы в просторных садовых вазах, вдруг потяжелели от обильной росы, и бутоны стали срываться с хрупких стеблей и катиться под ноги впереди стоящих. И все неистовее были трепетные метания теней горевших свеч на высоких стенах.
Всех тревожили давние слухи о причастности старухи к колдовству. Те, кто не верил этому – молчали, не пытаясь однако оспаривать подобные домыслы. Треск свечей был явственно слышен в настороженной тишине. От алтаря будто веяло холодом. Угрюмость сводов, отстраненность лиц сгущали царивший в костеле дух тревожных ожиданий. Разговоры стаями ходили по залу и незнакомец, незаметно проникший с толпой, прислушался к разговору прихожанок.
– Ведьму отпевают в церкви. Глаза б мои не видели.
– Пришла же…
– Кто? Она?
– Да ты, прости Господи.
– Пришла, потому как люди не верят, что померла она. Ведьмы тяжело отходят. Вон сколько народу ждали ночью, что она пройдет… Слышала, фру Анна? Мой-то старичок тоже поплелся…
– Слышала другое – ведьмы передают колдовство свое перед смертью, иначе долго мучаются. Вот и ищут кого за руку схватить тогда и испустят дух. Кто был с ней, когда она помирала?
– Страсти какие рассказываешь, фру Анна. Хватит об этом. Смотри-ка, Кристина приехала…, – и пожилая прихожанка одернула другую, сидящую рядом, указывая на молодую девушку у гроба старухи. – Выросла и не узнать ее…Только волосы такие же, так и вьются.
– Ах, Кристинка, – задумчиво вздохнула Анна, – худенькая большеглазка. Ну ты знаешь, я не узнала сразу ее. Она вытянулась вся… расцвела, как цветок.
– Худая трава быстро растет.
– Видела бы ее мамка, да пропала, наверное, и косточки в земле уже погнили. Хоть схоронена или нет, вот что важно.
–
– Слушай, фру Хельга, говорят, покойница имела сына?
– О сыне давно идут пересуды, да никто его не видел. Агнесса одна поселилась в наших краях, потом, на старости лет, Кристину приютила.
Зазвучал орган, мгновенно заполнив пространство протяжными звуками, и едва смолкли трубы, как разговор старух возобновился.
– Фру Анна, ты помнишь дом за Туманным озером? – Хельга не могла никак успокоиться.
– Зачем вспоминать – в нем живет отец Марк.
– Нет, фру Анна. Другой дом… Заброшенный дом, по левую руку от кладбища. В нем когда-то проживало одно семейство. Давно это было. Мы еще девчонками бегали в тех местах собирать землянику, костянику. Помнишь? Около дома ягоды росли, одним словом, ковры красные, а не ягоды. Столько их высыпало на опушке. Но к дому подходить мы боялись.
– Да-а… Хозяйка там была, – Анна вздохнула.
– Не говори, злая, как собака. Мы боялись. У нее прозвище было «ягодная собака».
– Вот ты сказала, а меня аж всю передернуло.
– А потом мы узнали, что похоронила она мужа, горевала по нему, а может сама и замышляла сжить его со света.
– Господь с тобой, – Анна перекрестилась.
– Так вот тронулась она, сказывают, умом, после этого. Мальчик, сын ее, когда его привезли в город, был как скелет, ага, такой худющий. Он оказался в приюте святого Петра, потом поступил в семинарию. Теперь может и священствует где… Покойная Флорина хорошо знала эту историю. Она тебе не рассказывала? Вот по ее словам, вроде Агнесса и была той самой хозяйкой.
– Да ты что!
– Ведь Агнесса поселилась в наших краях лет семь-восемь назад, не больше. А истории той семьи десятка четыре минуло. Еще подозрительно, старуха жила в доме, один в один похожем на тот пустующий.
– Попробуй, дознайся до правды…
– Какая она красивая в гробу…
– Повзрослела, ничего не скажешь…
– Да я про покойницу… Говорю, красивая она в гробу, помолодела…
– Сатана таких и призывает.
– Ой не говори таких слов в храме-то, – попросила Хельга. – Исповедалась она? Как ты думаешь?
– Почем мне знать? Может, отец Марк упросит Господа позаботиться о ее погубленной душе.
– Ой, побойся Бога, не дразни душу ее. Не касайся. И хватит об этом.
– И то правда! Прости меня, Господи, – перекрестилась Анна и оглянулась на исповедальню, что темнела в углу храма. Ей показалось какое-то шевеление в исповедальне, но тревожить свою подругу подозрениями она не стала, ее отвлекло другое. Одной из женщин стало плохо – теряя сознание, она опустилась на пол, и толпа взяла ее в круг.
Ларс находился у паперти, он не смог подняться в храм. Поеживаясь от холода, он прятал руку с отпечатками зубов на кисти – и снова в своей голове он не находил никакого объяснения этому. Марта его не кусала, никто его не кусал – откуда этот чертов отпечаток. Что это все значит? Оправдывая свое поведение – он переминался с ноги на ногу, бормотал себе под нос несвязные слова, когда перед ним вырос священник.
– О! Святой отец!
Отец Марк вытаращил на него глаза – и вместо слов утешения, лишь прошипел в ответ то, что нельзя было расслышать.