Падший ангел
Шрифт:
— Ну это же не от национальности зависит. А от того — человек по природе жмот или нет. Вот у меня был поклонник — французский бизнесмен. У него жена-лесбиянка и денег куры не клюют, бриллианты мне дарил через день, а спонсировать постановку моего сольника в Лондоне отказался.
— Подожди, я запутался, а английский бизнесмен, у которого жена супермодель, это…
— Он самый и есть, — весело заявила Вероника, поглощая салат из тунца.
— Тогда я ничего уже не понимаю, — сознался
— Ну что там понимать! Антуан Бриоли француз, но жил он в Лондоне и почти все свои дела вел именно там.
— Теперь ясно. Значит, он не стал устраивать тебе концерт?
— А ведь обещал! Вот скотина, представляешь? Впрочем, грех так, наверно, говорить, — грустно усмехнулась она.
— Почему?
— О покойниках — я имею в виду. Плохо же не говорят, верно?
— Верно. А что с ним случилось, с этим Бриоли?
— Я не знаю точно, это произошло, когда мы уже расстались. Кажется, автомобильная катастрофа.
Перекусив ассорти из морепродуктов, Денис с Вероникой разъехались по своим делам. Собственно уже дел у Дениса сейчас не было никаких: размышлять и ждать новостей. Он приехал на Неглинную, вошел в офис и включил телевизор, плюхнувшись в любимое кресло.
Итак, что же получается? То она говорит, что покойник Бриоли — англичанин, то — француз, француз — это когда я уже и сам докопался, и остается лишь дернуть за ниточку. А погиб он у нее, попав в автокатастрофу. А что был отравлен — ни слова. Ай да Вероника!
А мсье Бриоли не позавидуешь: отказался, бедолага, спонсировать ее начинание, и вон где оказался. И на Макарова, глядишь, тоже порчу нашлет. Собственно говоря, может быть, это все и не шутка. Хм…
Вполне возможно, что мстительность свойственна Кутилиной.
Звонок мобильника отвлек Дениса от мрачных мыслей.
— Денис, я его вычислил.
Денис, который последние полчаса думал о ядах, удивился, как это Голованов запросто читает мысли. Но Сева, разумеется, говорил о другом:
— Студент, которого Вероника возила в Лондон, носит фамилию Малаховский. Александр Валерьевич Малаховский, двадцать три года. Начинал учебу в питерском университете, потом перевелся в Москву, сейчас на биологическом факультете МГУ. В настоящее время то ли отчислен, то ли в затяжном академическом отпуске. Информация получена из турагентства, которое оформляло им визы и билеты.
— Браво, Сева!
— И еще: по-моему, он псих.
— С чего ты взял?
— Просто я его немного знаю.
— Что?!
— Не так выразился. Я его помню. Он засветился однажды по ящику, в книгу Гиннесса попал. Это было какое-то большое сборище, ток-шоу, что-то в этом роде, со знаменитостями и рядовыми участниками. Они все рекорды пытались
— Почему ты так уверен?
— Она там тоже была, фуэте крутила, минут двадцать. Но рекорд все равно не поставила, потом оказалось, что какая-то японка больше делает.
— А Малаховский что же такого сотворил, что в книгу Гиннесса попал?
— Он руки жал.
— Как это?
— А вот так. Пока шла передача, он ходил по студии и всем непрерывно руки пожимал, я его помню, довольно мрачный субъект.
— Так, говоришь, установил рекорд?
— Установил. Тысячу двенадцать раз пожал за час с лишним.
— Сколько?!
— Тысячу двенадцать. Я запомнил, — монотонно повторил Сева и отключился.
Вот, значит, какова еще одна ее романтическая история.
Денис щелкнул пультом телевизора и, словно на заказ, увидел в кадре лицо Вероники. Она рекламировала косметику известной марки. Хорошо, что не шампунь от перхоти, усмехнулся про себя директор «Глории».
Итак, гипотеза номер один. Мсье-мистер Бриоли помешал Веронике в осуществлении ее планов по захвату лондонских широт. Вот и поплатился. А иначе зачем еще выводить в лондонский свет безвестного студента-биолога, чемпиона мира в пожимании рук? Опасны, однако, бывают звезды русского балета.
Вероника нервно жала на газ своего ярко-красного «порше», разгоняя машину до двухсот километров в час. Ночное шоссе было пустынным. Неприятности преследовали ее последнее время с назойливой методичностью, и Вероника пыталась найти их первопричину. Эмоции схлынули, заработал ее незаурядный интеллект. Она встряхнулась, сбавила скорость, потом и вовсе притормозила на обочине. Слезами тут не поможешь. Сервиз из веджвудского фарфора она уже расколотила о стены кухни. Хорошо, что мама в отъезде. А то бы не переставала доставать своими охами да ахами, стонами да вздохами. «Вероничка, выпей успокоительного! Вероничка, давай сходим к психотерапевту!..» Можно подумать, это кому-то поможет. Надо действовать, а не сопли размазывать!
Балерина вынула из косметички пудреницу от Диора — косметику она предпочитала именно этой фирмы — кинула на свое отражение пристальный взгляд, осталась недовольна увиденным и ловкими, умелыми движениями спонжиков и кисточек, арсенал которых всегда держала в своей машине, подправила макияж. Выражение ее лица было злым и решительным. В город она возвращалась как самый законопослушный и осторожный водитель, прокручивая в мозгу, что можно сделать, чтобы минимизировать свои потери.
Домой ехать не хотелось.