Паганини

Тибальди-Кьеза Мария

Музыкальные рукописи приобрел Лео Ольшки из Флоренции, который, в свою очередь, продал их коллекционеру Вильгельму Гейеру, и тот увез их в Кельн в свой частный исторический музей. В 1913 году В. Гейер умер, и в 1926 и 1927 годах его дети продали автографы Паганини. Потом писали, что этот бесценнейший материал утрачен, но это оказалось неправдой.

Мы провели исследования, и нам удалось установить, что все рукописи Паганини, описанные Георгом Кински в каталоге музея Гейера, приобрел доктор Фриц Рейтер из Мангейма, который обладает также несколькими неопубликованными письмами скрипача. Благодаря его любезности, мы смогли опубликовать в этой книге три из них, представляющие музейный и библиографический интерес.

В хронологическом

порядке среди сочинений Паганини первое место занимают 24 каприччи. Музыкант сочинил их, по-видимому, в ранней молодости, когда из-за политических событий ему пришлось оставаться в Генуе и в Валь Польчевера с 1799 года по конец 1800 года.

Выходит, что это свое самое важное сочинение он написал в возрасте семнадцати-восемнадцати лет. Учитывая зрелость не только художественную, но и техническую, оригинальность и новизну Каприччи, созданных в период сосредоточенности, занятий и завоеваний, кажется удивительным, что они созданы совсем молодым человеком, едва перешагнувшим порог отрочества. Но если Шуберт сочинил в семнадцать лет Маргариту за прялкой и в восемнадцать – Короля эльфов, то почему и Паганини не мог сочинить в этом же возрасте Каприччи? Некоторые из них, возможно, написаны позднее, в последующие годы.

Первое издание Каприччи,[206] вышедшее в Милане в издательстве «Рикорди» в 1818 году, не имеет никаких указаний аппликатуры и нюансировки. Тому, кто пожалел об этом, Паганини ответил:

– Посмотрите, кому я посвятил их.

Посвящение и в самом деле лаконичное и выразительное: «Артистам».

Локателли считается предшественником Паганини в своих Загадочных каприччи и в Искусстве новой модуляции, которое он написал примерно за полвека до Каприччи Паганини. Произведение Локателли гениально и носит новаторский характер, если учесть время, когда оно было создано. Многие приемы, использованные и развитые Паганини до совершенства, находились, словно в зародыше, в музыке Локателли. Несомненно Паганини подхватил вдохновение и порыв старого маэстро и с отвагой, воодушевлявшей его, сумел пойти много дальше его.

Кроме сочинений для скрипки имеется также значительное количество неизданных сочинений для гитары и несколько квартетов для струнных и для скрипки с гитарой.

Сочинения для гитары, хотя и не представляют такого же интереса, как скрипичные произведения, будь они опубликованы, составили бы внушительное и исключительно важное наследие для почитателей этого инструмента, который Паганини так любил и который полностью отвечал некоторым чисто народным тенденциям его музыкальной души.

В квартетах Паганини всегда раскрывается характер скрипача – деспотичный, властный, повелительный: первая скрипка всегда ведущая, и ей отводится львиная доля, тогда как другие три инструмента играют в подчинении.

Это отметил маэстро Энрико Поло, когда изучал рукописи Паганини. В его заметках о Восьмом квартете написано: «Скрипка повелевает! Другие аккомпанируют», так же как и в заметках об опусе Три квартета есть пометка: «Весь интерес представляет первая скрипка».

Тем не менее и в таком виде паганиниевские квартеты заслуживают публикации и исполнения. Сочетание звука скрипок и гитары исключительно удачное, и во время исполнения этих квартетов во Флоренции в 1909–1910 годах Бонавентура нашел, что они «чрезвычайно эффектны». Он с особым восхищением отозвался о Larghetto квартета для скрипки, альта, виолончели и гитары, которое полно чувства и

поэтического вдохновения. Что же касается струнных квартетов, то он определяет их «как достойные самого пристального внимания».

Паганини суждено было унести в вечность ярлык, который применили к нему, – скрипач-виртуоз, как и Лист – пианист-виртуоз. Невероятное, фантасмагорическое, загадочное исполнительское мастерство в обоих случаях затмевало композитора. Ни Паганини, ни Листу еще не отдали должного в том, что касается их значения как творцов музыки,[207] причем не просто творцов, но именно новаторов.

Лучшие сочинения Паганини (как и лучшие произведения Листа) имеют не только сами по себе высочайшую ценность и огромное значение, которые можно понять в полной мере, лишь принимая во внимание эпоху, когда они создавались. Только тогда становится понятно, что они с удивительной смелостью и отвагой опережали свое время, предвосхищая будущее, указывая современникам и потомкам путь, по которому следует идти. Призыв Мусоргского: «К новым берегам!» – мог быть лозунгом Паганини и Листа.

Глава 26

СЕКРЕТ ПАГАНИНИ

Знание через страдание.

Эсхил

Если Паганини-композитор остался жить в своих произведениях, то Паганини-виртуоз ушел безвозвратно. Чудо его сверхъестественного исполнения остается только в воспоминаниях.

Две статьи, написанные его современниками, представляют особый интерес в тех разделах, где говорится о манере игры Паганини. Это «Физиологический очерк» доктора Франческо Беннати и «Искусство скрипичной игры Никкол'o Паганини» Карла Гура. Обе статьи относятся к 1831 году.[208]

Франческо Беннати – мантуанский врач, известный ларинголог. Его исследования в области голосовых связок получили награды Парижской академии наук. Беннати лечил Паганини в Вене и Париже. И врач пишет, что Паганини, для того чтобы быть тем, кем он был, требовалось соединить в себе «идеальный музыкальный разум и чувствительнейшие органы, способные использовать этот разум. По складу интеллекта Паганини мог бы стать выдающимся композитором, достойнейшим музыкантом, но без своего утонченного слуха и без особого строения тела, без своих плеч, рук и кистей он не мог бы стать бесподобным виртуозом, каким мы восхищаемся. Паганини бледен и худ, среднего роста. Хотя ему сорок семь лет,[209] из-за чрезмерной худобы и отсутствия зубов, отчего рот его провалился, а подбородок резко выдвинулся вперед, он выглядит гораздо старше. Крупная голова на длинной и тонкой шее кажется непропорционально большой по сравнению с тонким туловищем».

Описывая лицо скрипача, Беннати продолжает:

«Высокий лоб – широкий и квадратный, орлиный нос, изогнутые в иронической, почти как у Вольтера, усмешке губы, большие торчащие уши, длинные взлохмаченные волосы, контрастирующие своей чернотой с бледностью лица».

И добавляет, что в повседневной жизни Паганини никогда не казался ему мрачным и печальным, каким часто рисовали его, а, напротив, помнится радостным, веселым, остроумным балагуром с друзьями, живым, беспечным и шутливым с маленьким Акилле.

В то же время Беннати отмечал у скрипача исключительную впечатлительность и столь же необыкновенную нервную возбудимость. Перечислив затем и разобрав все болезни, какими Паганини страдал с детства, Беннати отрицал, что он болел туберкулезом (тут он ошибался) и сообщал следующие подробности:

«Левое плечо на шесть дюймов выше правого, так что, когда он стоит, опустив руки, одна кажется намного длиннее другой. Необычайно, надо сказать, растяжение связок его плеч, расслабленность связок, соединяющих кисть с предплечьем, запястье с кистью и фаланги друг с другом.